Его бывшая слабость

Разбавляю гречку молоком и топаю к двери, вызывающей у меня бурю смятения. Не выгонит ведь? Голодная наверно. Действительно обиделась?

Толкаю дверь, не удосуживаясь постучать, и замираю в проеме. Словно маленький ангел в облаке атласа, скрутившись калачиком на кровати, спит Невеличка.

Колеблюсь лишь несколько секунд. В итоге бесшумно прохожу по комнате и, поставив тарелку на тумбочку, опускаюсь на корточки перед кроватью. Неужели все же любишь меня? Или опять врешь?

— Глеб, — словно шелест.

И мое выдрессированное сердце привычно замирает. Падаю коленями на пол и ложусь грудью на кровать. Руки сами безвольно тянутся к припухшим от слез щекам.

Если она действительно меня любит, это объясняет, почему она стойко сносила мое скотское поведение и не пыталась сбежать. Готова принять любое наказание от такого мерзавца, как я?

Сглатываю вставший в горле ком, трепетно очерчивая нежный овал лица костяшками пальцев. Помнится, все мои грезы в отключке сводились лишь к тому, чтобы она была жива…

Я просил шанс. Я его получил. Как теперь поступлю?

Что-то подсказывает, что бороться с ней у меня не хватит сил. Пришло время побороться с самим собой. И после сегодняшнего насыщенного событиями дня я буду удивлен, если еще не просрал свой шанс окончательно.

Маленькая. Что же мне теперь делать?

Глава 15.АНЯ: Моя очередь

Просыпаюсь оттого, что мне кажется, будто с меня сползает платье. Непонимающе разлепляю заплывшие от слез глаза. А нет, не кажется…

— Чертова шнуровка, — ворчит надо мной грубый голос.

Глеб… Тело моментально обмякает от прикосновения настойчивых рук. Но я тут же вспоминаю, при каких обстоятельствах оказалась в своей комнате. Распахиваю глаза и, ловя уже почти слезший с груди корсет, непонимающе переворачиваюсь на спину.

Глеб нависает надо мной, упираясь коленями по бокам от моих бедер.

— Выспалась?

Кажется, не ожидая моего пробуждения, он выдает первое, что приходит на ум.

— Что ты делаешь? — Я оглядываю себя.

— Пытаюсь освободить своего ребенка из этого тесного плена, — рычит он, вновь вцепляясь в меня ручищами.

По телу проходит ледяная волна. Это кошмар какой-то? Он с ума сошел? Настолько ненавидит меня, что готов распотрошить, лишь бы поскорее избавиться?!

В панике пытаюсь выползти из-под обезумевшего Глеба, с горечью осознавая, что смысла оправдывать его больше нет.

— Нет-нет, глупая. — Он ловит меня и притягивает к себе, отсекая последние попытки сопротивления. — За кого ты меня принимаешь? Я говорю о платье. Корсет тугой…

Перестаю вырываться и замираю, позволяя ему прижимать мою голову к груди. Слушаю бешеный ритм его сердца и пытаюсь взять себя в руки. Кажется, я достаточно устала, чтобы поверить, что Глеб готов устроить мне преждевременные роды.

— Нормальный корсет! — выпаливаю я, упираясь ладонями в твердую грудь. — У меня и сил таких нет, чтобы на животе его затянуть так, как вы!

Он послушно отстраняется, однако тяжелый вздох красноречивее любых слов. Значит, вот как с вами надо, Глеб Виталич?

— Я разве не сказала не прикасаться?! — Меня снова бьет крупная дрожь, когда я вспоминаю, что выкинула перед тем, как оказаться в своей комнате.

— Угомонись, — отмахивается Глеб, как от назойливой мухи. И берет с комода тарелку. — Рот открывай.

— Спасибо, — шиплю, — не голодна! Говорите уже, зачем пришли?

— Я не к тебе. Моему ребенку нужно поесть.

— Вы только посмотрите, как мы заговорили! — Я в ярости таращу на него глаза. — «Моему ребенку»?! Да вы, поди, опять пьяны, Глеб Виталич? Не твой! Ясно! Хоть убей меня, но тебе не достанется! Я не позволю, чтобы моя дочка росла с неуравновешенным папашей, да еще и среди твоих этих…

Проглатываю нецензурные слова, когда Глеб, с грохотом опустив тарелку на тумбочку, придвигается ко мне и хватает за подбородок.

— Ань, я изо всех сил пытаюсь держать себя в руках! Так что лучше не беси меня! — шипит он мне в лицо. — Еще раз скажешь, что дочь не моя, я организую незамедлительную процедуру ДНК! Рот открыла!

Всхлипываю, но подчиняюсь. В шоке оттого, что от него разит хмелем, однако добрее, как раньше, он явно не стал. Или я перегнула палку и взбесила своего доброго волка?

— Вот и умница, — рокочет он, ослабляя хватку и позволяя мне прожевать кашу. — И не смей вредить моему ребенку. Хватит с тебя и меня! К утру Витя раздобудет все витамины, что накатал Валера. Чтобы пила исправно. Я слежу!

Еще одна ложка отправляется в мой рот, не позволяя и слова вставить. У меня вообще-то есть витамины. Но разве ж мое мнение вообще кого-то интересует?

— «Неуравновешенный папаша!», — гневно фыркает он. — А мамаша уравновешенная?! И это я даже не про твое сегодняшнее выступление! Почему не ешь нормально, анорексичка? Только не заливай, что денег не было! Уже и «Голда» нет. А бармен там по-прежнему числится. И этому бармену по сей день исправно капает зарплата. Так неужели не могла нормально есть ради ребенка?

Его голос становится значительно мягче, когда он бросает какой-то затравленный взгляд на мой живот.

Так вот откуда у меня деньги на счету?