Его бывшая слабость

— Не моя забота! — на корню пресекаю протест. — Я тебя предупредил! Последний шанс!

Витек человек проверенный, в нем у меня сомнений нет, а вот о том, что его информатор мог липу подсунуть — задумался. После Аниных слов.

Валерка тоже свой человек. Я просил его пообщаться с доктором, когда ознакомился с компроматом на Аню. У самого сил не было даже с койки встать, вот и пришлось работать чужими руками. Но его вердикт был неутешительным: ее больничные счета и правда оплачивали те козлы.

Однако за плечами у моего хорошего друга нет криминального опыта, а значит, и в подобных переговорах, где надо выудить полезную инфу, он не слишком силен. Мог не заметить чего-то при разговоре с доктором. А я замечу. Сейчас любая зацепка имеет вес.

Витек притих в трубке, явно сомневаясь в адекватности моего плана.

— Ну, говори уже, — велю устало.

— Прям домой? — неуверенно выдавливает Витя.

— Ну а куда, Вить? — Понимаю, что план тупой, но других вариантов не вижу. Решаю объясниться, чтобы он не думал, что я умом тронулся. — Не варик на нейтральную территорию. Мне Валерка шарахаться запретил, а тут охраны до зубов. Да и Аню без присмотра пока рано оставлять.

— Понял! — выдавливает он.

— А ты, я смотрю, сам не сильно уверен в своем человеке? — цепляюсь я, желая найти хоть какие-то подтверждения словам Невелички.

— Дело не в нем. Но сами же понимаете, мало ли… «Хвост», все дела…

— Его «хвост» на территорию поселка даже не впустят. А если вдруг пустят — даже лучше. Поймем, что твой человек прогнил, ты лох наивный, а я осел. — Тут делаю паузу, осознавая, что если Аня говорит правду, я по уши в косяках всего за один день. Аж сердце заходится. Но я буду даже рад подобному исходу. — Встретим незваных гостей с распростертыми объятиями. Так что расслабь булки и выполняй.

Глава 14.ГЛЕБ: Любишь?

Кладу трубку, с трудом вынуждая себя не обнадеживаться раньше времени. Любой на ее месте попробовал бы выкрутиться. Так что пока лично не получу ответы, не расслабляться!

Если не найду оправданий, значит лишний раз докажу самому себе, что Аня виновата. А то эта ее непоколебимость слишком сбивает с толку. Я должен проверить ее слова сам! Хочу стопроцентной уверенности в том, что она действительно меня предала! Чтобы совесть не грызла за то, что я беспричинно мучаю свою девочку…

Хотя… при любом раскладе я, по ходу, и правда сегодня переборщил. Слишком задавил ее за один день своими нападками. Ведь планировал даже не заговаривать с ней. Как раз чтобы избежать болезненного яда, обжигающего горло каждый раз, когда я выплескиваю его на Аню.

Постукиваю кулаком по груди, желая избавиться от неприятного жжения под ребрами, похожего на непроходящую изжогу. Да только у этого расстройства явно необычные причины.

Достаю из ящика молочник и, наполнив его водой, ставлю на огонь.

Помню, когда она незрячая была, я учил ее кашу готовить. Тоже тогда был зол. Но эти ее хрупкие пальчики в моих грубых руках словно вынуждали вести себя осторожнее. Как-то бережнее, что ли.

Выбросить бы все те воспоминания. Да вообще все воспоминания о ней. И мучиться бы не пришлось…

Но тут, как и во всем доме, о ней напоминает каждая вещь! Как назло! Я будто и не жил до ее появления. Не могу припомнить ничего столь же яркого…

В ожидании пока вода закипит, провожу пальцами по каменной столешнице. На этом столе я едва не взял ее уже, наверно, трижды.

Тут натягивал на ее стройные ножки шортики.

Тут она расплескала кофе, неосмотрительно оставленный мной на плите.

А этот ящик пришлось заменить, когда, вернувшись из больницы и проверив часть компромата на Аню, я голыми руками сорвал его со стены. И не остановился бы в своем желании крушить и ломать. Да только отключился.

Стоило снова прийти в себя, решение пришло само собой.

Не могу без нее. Надо, сука, чтобы рядом была! Не надышался я ею! Пусть хоть собственными руками меня убьет. Или я ее. Но чтобы до последнего вздоха…

Избавиться от нее. Конечно…

Кажется, я уже готов заплатить любую цену, чтобы оставить ее себе. Даже если эта цена — предательство. Однако теперь не могу отделаться от призрачной надежды, заполонившей мысли.

Закидываю в кипящую воду два пакетика ненавистной гречки и ставлю таймер на часах. Вот и эти часы… Их сестра подарила на Новый год. Но я вспоминаю об этом, лишь напрягая извилины. В голове при каждом взгляде на экранчик всплывает только Анин образ.

Прикрываю глаза, стараясь удержать в голове это безмятежное видение. Цепляюсь за любимые черты сознанием, но они ускользают, словно вынуждая меня идти в ту комнату, где это ненавистное создание во плоти и крови!

Едва не вздрагиваю, когда часы на руке начинают вибрировать, оповещая об истекшем времени. Вот так бы и на эти четыре месяца таймер поставить, прикрыть глаза, а потом беспощадно вырезать из сердца эту опухоль!

Выключаю гречку и вываливаю ее в тарелку. Как-то слишком яростно выходит, оттого часть каши оказывается на полу. К черту! Надо найти новую домработницу, а то весь дом засрался!