Египетский манускрипт

А вот дети пустыни, последователи Мохаммеда ибн Абд-аль-Ваххаба, уже пять дней баламутящие главный портовый город Багдадского вилайета, не видели такого даже в кошмарных снах. То есть в снах, может, и видели – им, детям аравийских песков, не затронутым цивилизацией, появившееся из ворот ЭТО должно было напоминать ифрита[50]. Ползущий впереди тягач оглашал окрестности пронзительными гудками, пыхтел, исторгая клубы дыма и струи белоснежного пара, – это сочетание было особенно зловеще… Тянущиеся за ним вагоны, обитые сверху донизу черными брусьями шпал, немилосердно лязгали сцепками и хрустели, кроша булыжную мостовую в щебень. И это сооружение катилось, нет – перло, – громадное, опасное, не рассуждающее, неудержимое в своем медлительном стремлении вперед…

Площадь замерла – ни единый человеческий звук не оглашал ее, а только рев и скрежет механической твари, вытянувшейся уже на середину и походя смявшей огромными ярко-красными колесами палатку старого Юсуфа. Самого Юсуфа, впрочем, там не было – он, дрожа от ужаса, вжимался в глинобитный забор и скулил, уставясь на проползающее мимо чудище.

На носу громадины со скрипом повернулось сооружение с медным раструбом; окрестности огласил заунывный вой, заглушивший остальные звуки. Толстая струя пара вырвалась из раструба и гигантской снежно-белой метлой прошлась по камням, очертив вокруг механического ифрита широкую дугу.

У вогабитов, который день уже ожидавших знака своих шейхов – идти на штурм гнезда христиан-нечестивцев и кровью их смыть грязь, что занесли они в эти священные пески, – было два выхода: бежать со всех ног в пустыню, из которой явились они в древнюю Бассору, или идти, невзирая ни на что, на штурм чугунной змеи, попирающей древние камни четвертого рая Моххамеда.

Бедуины пошли на штурм.

Из путевых записок О. И. Семенова

План был составлен с истинно немецкой пунктуальностью – и какое-то время нам удавалось следовать ему во всех деталях. Прорыв был намечен на 7.00 утра; в полдень должен был отойти немецкий пакетбот на Суэц и дальше – до Александрии. На нем и предполагалось вывезти из Басры служащих компании. Турецкие офицеры, принявшие участие в нашей эскападе, собирались присоединиться к охране порта – там, под защитой тяжелых батарей, можно было не бояться никаких мятежников.

Ровно в 7.05, распахнув ворота, мы вывели бронепоезд на площадь. Арабы, уже второй день блокировавшие факторию, прыснули во все стороны. Сынов пустыни, конечно, потряс вид парового чудовища, но не настолько, чтобы удержать от опрометчивых поступков. К счастью, их было сравнительно немного; стоило ползучей крепости огрызнуться струями обжигающего пара и перестуком картечницы, как вогабиты отхлынули в переулки, оставив на камнях неподвижные тела и пару десятков раненых. Машинист на рутьере непрерывно тянул за шнур гудка, так что вопли обваренных паром людей не доносились до по-европейски деликатного слуха пассажирок.

Женщины и дети (не так много их и было; большинство немцев вывезли семьи, как только пошли слухи о беспорядках) сидели на самом дне броневагонов, между несгораемыми шкафами с технической документацией. Их мужья, вместе с остальными сотрудниками компании, стояли возле амбразур с карабинами и револьверами в руках. При первом накате арабов команды «огонь» не последовало, и дисциплинированные немцы не стали стрелять – бедуинов отбросил «паромет» и митральеза Гарднера.

За площадью начинался городской квартал, отделявший факторию от главной базарной площади города, от которой уже рукой подать до порта. И когда рутьер, влекущий за собой вереницу блиндированных вагонов, вломился в глинобитную застройку квартала, – ситуация резко изменилась. Отступившие бедуины пришли в себя, опомнились, набрали булыжников – и вновь пошли на приступ. Огнестрельного оружия у них, по счастью, почти не было, так что мы с Иваном ощущали себя солдатами ЦАХАЛ[51] в бронетранспортерах, медленно ползущих через беснующуюся толпу палестинцев. В наше время телевидение исправно снабжает нас картинками очередной интифады, так что аналогия угадывалась вполне четко…

В ответ на град камней и редкие хлопки кремневых ружей вагоны громыхнули залпом; на площадке застучал Гарднер. Я взглянул – Иван, не обращая внимания на свистящие в воздухе каменюки, засовывал в рельсу приемника обойму. Вот она с щелчком стала на место – Ванька ловко выдернул жестяную планку, швырнул под ноги. Ее тут же принялась набивать патронами миловидная дочка Штайнмайера, приставленная к этому ответственному делу. В носу рутьера пронзительно выла паровая пушка, раз за разом отбрасывая вогабитов на почтительное расстояние. Рев перегретого пара перекрывал вопли обваренных. Слитно грохотали залпы – дисциплинированные немцы хоть и не были солдатами, но в точности выполняли команды турецкого офицера. Камни весело стучали по сетчатой крыше броневагона и скатывались вниз; я мельком подумал – какой же молодец мой сын, предложивший это, в сущности, нехитрое усовершенствование, которое и спасает сейчас наши головы от каменного града.