Егерь: заповедник

Теперь вопрос с зимней подкормкой решится легко и просто.

Я подхожу к охотникам, которые уже приглядывают себе борозды.

— Мужики, кто хочет заодно заработать трудодни?

Хотят все. Трудодни для охотника — важный показатель. Существует норма, выполнить которую обязан каждый член охотничьего общества. Только при выполненной норме трудодней можно рассчитывать на путевки и лицензии на охоту.

Городским охотникам для выполнения нормы приходится тратить свои выходные дни, выезжая поработать в охотничьи угодья.

— А что надо делать, Андрей Иванович? — спрашивает меня водитель автобуса.

— Собирать мелкую картошку отдельно. Она пойдет на подкормку копытных зимой. Ведра для нее председатель сейчас выдаст, отдельный прицеп тоже будет.

— Это мы запросто, — радостно шумят охотники.

— А я вам трудодни засчитаю и сделаю отметки, — киваю я.

Местные черемуховские охотники, увидев коллег, тоже подтягиваются ко мне. Они успели поохотиться утром вдоль Песенки, выше по течению. Там, в заболоченных протоках и густых камышах держалось много утки.

Сразу после охоты они вышли на картошку.

— Андрей, что насчет лицензий? — спрашивает меня Валера Михайлов.

— Лицензии есть, — отвечаю я. — Десять штук. Будем распределять так, чтобы на всех хватило.

— Значит, собрание будет вечером? В клубе?

— Да прямо здесь и распределим. Вы пока договоритесь между собой, кто с кем пойдет на охоту. Одна лицензия на троих. С мелкой картошкой поможете?

Свои трудодни черемуховские охотники уже заработали. Все лето заготавливали сено для лосей. Но Валера согласно кивает.

— Поможем, Андрей. Чем больше у нас кабанов — тем нам лучше.

— Это верно, — улыбаюсь я.

Такой хозяйский подход меня радует.

Мы встаем на длинную борозду вчетвером — я с Катей и Павел с Верой. Так и идем друг напротив друга, собирая картошку. Когда ведра наполняются, мы с Павлом относим их к трактору, а девушки в это время отдыхают.

Первое время Вера с любопытством поглядывает на Катю, но заговорить не решается. Однако, через час девушки уже весело болтают, как будто дружили всю жизнь. Иногда они о чем-то перешептываются, хитро поглядывая на нас и негромко хихикая.

— Андрюха, нужна помощь, — говрит мне Павел, когда мы в очередной раз несем ведра к трактору.

— Что случилось, Паша?

Участковый смущенно отводит глаза.

— Ребята вечером обратно на озеро собираются, — говорит он, имея в виду туристов. — И Вера с ними. А я никак не могу поехать — мне завтра с утра в райотдел надо. Что бы такое придумать, чтобы они на ночь в деревне остались?

— А ты не спешишь, Паша? — удивляюсь я.

— Да я не в этом смысле, — краснеет участковый. — Просто, мы бы с Верой погуляли. Я бы ей деревню показал, речку.

— Ну, так и предложи прямо.

— А вдруг они не захотят? И ночевать им негде — не в картошке же палатки ставить.

— Ладно, попробую что-нибудь придумать, — обещаю я.

Охотники из Ленинграда идут рядом с нами по соседней борозде. Когда мы заканчиваем первую борозду, Василий Алексеевич, водитель автобуса, отзывает меня в сторону.

— Морса хочешь, Андрей Иванович? — спрашивает он, протягивая мне бутылку, заткнутую полиэтиленовой пробкой. — Клюквенный, жена варила.

— С удовольствием, — киваю я.

Вытаскиваю пробку, поддев ее лезвием перочинного ножа, и делаю несколько глотков.

Несмотря на сахар, морс пронзительно-кислый — как и положено клюквенному морсу. И отлично утоляет жажду.

Я хочу вернуть бутылку водителю, но он качает головой.

— Девушкам отнеси.

— Спасибо, Василий Алексеевич, — улыбаюсь я. — У тебя ко мне дело?

— Да, — признается водитель. — Андрей Иванович, только пойми меня правильно. Нет — значит, нет.

— Не темни, Василий Алексеевич.

— Можешь поговорить с председателем, чтобы разрешил ребятам по ведру картошки в город взять? Семьи побаловать.

Это было обычной практикой — студентам да и просто добровольцам за помощь в уборке разрешалось увозить с собой по ведру картошки.

— Конечно, — улыбаюсь я. — Уверен, Федор Игнатьевич будет не против.

— Ты только не подумай, что мы поэтому помочь решили, — смущается водитель.

— Так я и не думаю, Василий Алексеевич. Спасибо вам за помощь. А с председателем я непременно поговорю.

Высыпав в кузов трактора очередное ведро картошки, я подхожу к председателю. Он тоже работает с нами в поле — не останавливается даже для того, чтобы перекурить.

— Ну, как тебе работники, Федор Игнатьевич? — спрашиваю я.

— Золото, а не мужики, — отвечает председатель. — Как же хорошо, что ты их привез.

Он манит меня пальцем в сторону.

— Думаю, Андрей Иванович, надо бы их отблагодарить. Как ты считаешь?

— Почему бы и нет, — улыбаюсь я.

— Не обидеть бы людей, — сомневается председатель. — Они ведь не за благодарность работают, а от чистого сердца. Может, ты с ними поговоришь, Андрей Иванович? Объясни, что в деревне так принято — благодарить за помощь.

— Непременно поговорю, Федор Игнатьевич, — киваю я, едва сдерживая смех. — А как ты их отблагодарить хочешь?

— По ведру картошки пусть возьмут, это первое. А кому надо — пусть и два ведра берет. И второе — автобус им надо заправить. А то водитель бензин сжег, пока сюда ехал. А ему ведь отчитываться.