Ефрейтор Икс

Он приводил в порядок лаборатории, красил стены, полы. Ремонтировал всякую лабораторную мелочь. Делал то, что не могли сделать лаборантки. Жил он в общежитии, один в комнате. В монотонной не тяжелой работе его мало-помалу отпускало нервное напряжение. Чуть было не уложившее в больницу во время экзаменов. Перестала болеть голова. Потом и сон наладился. К тому же, две недели после экзаменов, которые он провел в Урмане, он использовал с толком; каждый день ходил в спортзал и приседал со штангой на плечах в десятках подходов, очень-очень медленно набавляя вес. Так что, ногу он худо-бедно закачал, трость можно было оставить дома.

Приехав в Университет, он первым делом договорился с вахтершами университетского спортзала, чтобы они пускали его в зал тяжелой атлетики. Пользуясь отсутствием тренера, Павел целый месяц беспрепятственно восстанавливал подкосившееся здоровье. Когда появился из отпуска тренер, он первым делом обратил внимание на Павла:

– Ого! Да у нас пополнение! – смерив взглядом ширину его плеч, добавил: – Похоже, готовый полутяж…

Однако с каждым днем при виде Павла он хмурился все сильнее и сильнее, а взгляды становились все более косыми. В то время как его добропорядочные воспитанники добросовестно рвали, толкали, швунговали и приседали с предельным весом, Павел приседал с легонькой штангой, но о-очень много раз. Вместо того чтобы заниматься классическим двоеборьем, Павел упорно занимался культуризмом, будто не замечая косых взглядов тренера.

В конце концов, тренер решил больше не ограничиваться намеками, а подошел как-то к Павлу, когда тот, по своему обыкновению жал лежа, присел на скамейку, заговорил:

– Паша, а когда ты начнешь классикой заниматься?

Павел безмятежно ответил:

– Так я же ни рвать, ни толкать не могу, у меня нога покалечена и двух ребер нет…

Тренер аж присвистнул от удивления, сказал:

– Покажи!

Павел задрал футболку, показал.

Тренер надолго задумался, наконец, заговорил:

– Извини, Паша, но я вынужден отказать тебе в зале. У нас имеется четкое предписание, не поощрять занятия культуризмом. Я ничего против не имею, качайся, но хоть изредка выступай на соревнованиях за Университет. А если не можешь, меня же по головке не погладят, за то, что развел в зале культуризм… Так что, парень, нечего тебе тут делать…

– Это почему же? – тихо проговорил Павел, чувствуя, как липкий страх ползет снизу по спине, рождаясь где-то в районе копчика, и ненавидя себя за этот страх, парализующий волю.

Да, он испугался, и было от чего. Ведь отлучение его от спортзала означало для него возвращение слабости, болезней, бессонницы. А с ней и жутких головных болей, и "пляски нервов", как сам Павел окрестил это явление, когда трясутся руки и ноги, а ноги еще и подгибаются при ходьбе, а в глазах мельтешат какие-то тени, делая окружающий мир скользящим, шатающимся и нереальным. Он знал, что лекарствами все это можно приглушить, от больничного покоя это может уйти вглубь, затаиться в организме, но излечиться – никогда. Он инвалид, и это, как говорят философы-материалисты, объективная реальность, данная ему в ощущениях, весьма неприятных. Да и хирург в госпитале откровенно сказал, что он инвалид, и это на всю жизнь. А если не будет хорошо заботиться о своем здоровье, то и вообще долго не протянет. Только железо, укрепляя мышцы, способно капля за каплей, выжать из него болезнь. Ведь снабжая мышцы питательными веществами, организм волей-неволей вынужден искать резервы, стимулировать собственные восстановительные силы. Как говорили великие физиологи: функция делает орган. Искалеченный, разлаженный механизм его, так сказать, существа, постепенно наладится, восстановятся нормальные функции.

Сидя рядом с тренером на лавочке, Павел хотел все это сказать ему. Но привычная, будничная обстановка зала почему-то помешала ему это сделать. Ухали штанги на помосты, пахло застарелым запахом пота, прелью не стираных футболок, чуть-чуть – резиной помостов.

Из последних сил, сдерживая бешенство, Павел проговорил:

– Поскольку я являюсь студентом Университета, то имею право тренироваться в этом зале… – как ни старался он сдерживать бешенство, голос его звенел на высокой ноте.

Тренер усмехнулся:

– У тебя же освобождение от физкультуры…

– Как только смогу бегать, сразу же от него откажусь!

– Ах, так ты даже бегать не можешь!