Эффект преломления

– Я пришел к ней, сопровождал всю жизнь. Оберегал и охранял, соблазнял самыми прекрасными грехами. Но она упорно сопротивлялась. Хотя могла бы проявить уважение, все же я спас ее. Нет же, она молилась без конца, сдерживала неправедные желания. Надо сказать, не все всегда получалось, особенно часто она поддавалась грехам гнева и гордыни. А вот похоть усмиряла виртуозно, даже мне часто отказывала… Однако в итоге Эржебета умудрилась прожить достойную жизнь и даже помогала людям. Хотя, – со смехом добавил Черный человек, – надо признать, она делала это столь своеобразно, что никому в голову не приходило ее поблагодарить. Так или иначе, Эржебета доказала, что человек способен сам определить свою судьбу и изменить любые обстоятельства. Она ломала себя всю жизнь. Не давала воли чувствам. И сумела не выпустить наружу чудовище, которое родилось в ней в момент смерти сестер. Когда-нибудь, кто-нибудь поэтично настроенный назовет это эффектом преломления…

– И раз мать не поддалась, ты решил забрать меня?

– Своим упрямством она изменила предначертанное. Я решил, что справедливо будет, если предназначение исполнишь ты.

– И я…

– Ты была податливым и способным ребенком, в отличие от Эржебеты. Ты безоговорочно приняла определенную мною судьбу. Даже не пыталась бороться. Незаметно, исподволь я отравлял твою душу, растлевал ее. Немного слукавить. Не сказать правды. Оборвать крылышки у бабочки. Исподтишка наступить кошке на хвост. К пятнадцати годам из очаровательной малышки я вырастил не менее очаровательное чудовище. А самое милое – ты всегда виртуозно скрывала свою сущность. Окружающие считали тебя доброй и сердобольной, тогда как ты только и ждала случая, чтобы начать убивать и распутничать. Кровь и разврат – вот твоя сущность, вот чем живет твоя душа.

– И что теперь?

Голос Черного человека был нежен и ласков:

– Теперь, моя дорогая девочка, ты – Высший вампир. Ты получила дар искушения и право преображения, а вместе с ними и вечную жизнь. Так ступай, заверши инициацию.

Анна выгнулась, завыла. Тело ее видоизменялось, вытягивалось, покрывалось блестящей шерстью. Руки превратились в когтистые лапы, лицо – в звериную морду.

– Великолепное существо, – Дьявол удовлетворенно кивнул пустым капюшоном. – Кошка. Черная кошка… иди, дочь моя. Докажи, что ты освободилась от человеческой сущности.

Зверь выскочил из комнаты, понесся по коридору, оглашая замок торжествующим воем, радуясь свободе.

Праздновать свободу Анна начала в детской комнате. Больше никакой любви. Лишь три трупика в луже крови.

Продолжила в покоях фрейлин. Никакой дружбы. Только истерзанные тела, разодранная плоть.

Завершила в комнате для слуг. Никакой ответственности. Одни только кровавые ошметки того, что когда-то было людьми.

Под утро вернулась к себе. Вылизывала шерсть, приводя себя в порядок после пира.

– Ты все хорошо сделала, девочка, – сказал Черный человек. – Я больше не нужен. Я ухожу, а ты живи по новым правилам. По законам ночи.

Глава 16

Владивосток, май 2012 года

Я судорожно соображал. Выстрелить первым? Револьвер вскинуть не успею, она меня продырявит быстрее. Снова тянуть время? Только это и остается. Хорошо, бабы любят поболтать. Попрощаться она решила. Нормальный мужик выстрелил бы мне в спину, и все дела. Но этим же драматические эффекты подавай…

Навесив на лицо выражение крайней растерянности и удивления, я стоял перед девушкой, держа кольт в опущенной руке. И очень надеялся, что Маша в порыве красноречия не обратит на это внимания.

– Жаль, – повторила она, целясь мне в грудь. – Очень не хочется тебя убирать, но приказ есть приказ.

За ее спиной в распахнутом сейфе горели какие-то бумаги.

– Архив Батори? – спросил я.

Маша кивнула.

– Неужели на СКДВ работаешь?

– Католической церкви не нужно, чтобы всплывала эта грязная история, – пояснила девушка. – И еще: сам знаешь, из Ордена чистильщиков живыми не уходят. Тебе так и не простили предательства. Извини, Иван. Если это тебя немного утешит: мне было с тобой очень хорошо…

Ее палец лег на спусковой крючок.

– Погоди, Маш! Скажи хоть, откуда ты?

– Сестра Мария, Конгрегация Сестер Непорочного Зачатия, – по-военному четко отрапортовала она. – Прощай, Иван.

Несмотря на серьезность ситуации, заржал я совершенно неприлично:

– Монашка?.. Непорочное зачатие?.. Это там тебя трахаться учили?

– Скотина! – взвизгнула девчонка и нажала на спуск.

Я же еще и скотина… За мгновение до выстрела рухнул назад, в падении вскинул руку, выстрелил в ответ. Левое плечо обожгло болью – чертова монахиня все же меня ранила. Сама девушка не проявляла признаков жизни. Я осторожно поднял голову, увидел стену напротив, забрызганную кровью и мозгами – не промазал, значит. Маша сидела на полу, в глазах изумление, череп пробит. Даже сейчас красивая. Жалко…

– Не надо было смешивать работу с удовольствием, – пробормотал я, оглядываясь.