Ее последний герой

Вовку он не узнал. Все, что писал друг, было враньем. Ему, человеку честному и порядочному, жить в бараке, слышать, наблюдать все это, сосуществовать с ним было невыносимо. К тому же в Танькиной болезни он винил только себя, и это было хуже всего. Потеря честного имени, стыд, изломанная психика сына, инсульт у отца – более чем достаточно для честного человека.

Вовка понимал: жизнь пропала, прежняя честная, правильная жизнь. Есть больная и истерзанная жена, обездоленный сын, обезноженный отец, сидевший на хрупких плечах младшей одинокой сестры – муж бросил ее, не выдержав трудностей. И во всем этом виноват он, Владимир Иванович Ходасевич.

– Как со всем этим теперь жить? – тихо спросил он у Городецкого, когда тот приехал к нему на зону. – Ты бы смог?

Городецкий ответил:

– Да, смог. А у тебя есть выбор? Когда ты выйдешь отсюда, запьешь или ляжешь на диван? Ты должен, Вовка! Обязан, потому что отвечаешь за них.

Вовка махнул рукой и пошел прочь. Выходя из комнаты свиданий, обернулся:

– Спасибо, брат.

Городецкий отвернулся к окну, чтобы друг не увидел его слез. Не потому, что стыдно, а потому, что будет еще тяжелее. Ему, Вовке. На себя наплевать.

Ходасевич вернулся через три с половиной года. Беззубый, тощий, больной и растерянный. Честно пытался собраться. По специальности не брали. Пошел санитаром в морг – и там стал пить. Много было не нужно, через два года Вовка был уже законченным алкашом. Бороться за мужа у Таньки сил не было, да и за себя тоже, и они стали пить вместе. Бедный Мишка поначалу бился с родителями и пробовал их лечить. Не смог. Махнул рукой и уехал в Монголию, в степи, с геологической экспедицией, куда его устроил «дядя Илюша».

Городецкий почти не бывал у Ходасевичей. Смотреть на происходящее было просто невыносимо. Танька, озлобленная, тощая, неприбранная, пьяненькая, жалкая до спазмов в горле, кричала с порога:

– Что пришел, режиссер хренов? Побахвалиться? Порадовать нас успехами? Ну, расскажи! Поделись. – Она садилась на шаткую табуретку и клала ногу на ногу. – Что в мире нового? Как Париж? Как Нью-Йорк? Какая у вас нынче машина, уважаемый патриарх от искусства?

Вовка валялся на диване и вяло пытался заткнуть жену. Танька распалялась еще больше. Вовка, махнув рукой, засыпал.

Однажды она, провожая Городецкого, прижалась к нему тощим, почти детским тельцем и прошептала, дыша прямо в лицо застарелым перегаром:

– Пошли со мной в ванную, а? Я столько лет не нюхала нормального мужика! Пожалей!

Городецкий, залившись по самую макушку горячей, злой и жалостливой кровью, отпихнул ее:

– Допилась ты, мать. Может, в больницу, а, Тань?

Она пьяно расхохоталась:

– Поверил, да? Ну и балбес ты, Городецкий! Чтобы я, да тебя… После моего Вовчика!

И плюнула ему в лицо.

Он выскочил за дверь и бросился прочь, словно от чумы.

Потом начались пьянки с соседями-уголовниками. В одной из них Таньку, повздорившую с собутыльниками, зарезал сосед. Вовка, на минуту протрезвев, бросился на того с кухонным ножом. В итоге три трупа и конец их несчастной жизни.

Это был второй друг Городецкого. Пожалуй, даже первый по близости духа.

На похороны он не пошел. Причин не искал, не пошел, и все. Не мог на это смотреть. Ни на неузнаваемого Вовку, ни на Таньку с порезанным лицом. На подъездных плакальщиц и сплетниц. Не мог подумать и про поминки. Какие поминки! Накроют стол в коридоре и зальются водярой. И снова кого-нибудь ткнут ножом. Дай бог, не насмерть. А если и насмерть – то тоже ерунда. Жизнь там стоила полкопейки, и никто за нее не держался.

Про Мишку он вспомнил спустя пару недель. Никто не мог его найти и вызвать, кроме него, Городецкого. Только он знал номер Мишкиной партии. А он забыл! Забыл, что у Вовки и Таньки есть сын Мишка. А может, и хорошо, что забыл? Еще одна травма для несчастного парня – знать всю правду и наблюдать завершение страшной истории.

Мишку, кстати, он встретил спустя много лет, тот окликнул его на улице. Городецкий обернулся – кто мог окликнуть его «дядя Илья»? Узнал его сразу, Мишка стал очень похож на Вовку. Те же пронзительные серые глаза, тот же упрямый рот.

Они обнялись. Мишка рассказал, что через два года после смерти родителей ему дали квартиру в Тушино. И еще спустя пару лет он женился. Теперь он, отец двух дочерей, по-прежнему мотается с партиями, любит работу свою, а жену и девчонок обожает. Городецкий дал ему свой телефон, но Мишка так и не позвонил.