Ее последнее прощай

Когда он натянул хирургические перчатки, она заерзала по кровати, не в силах совладать со страхом. В горле словно застрял крик, она начала задыхаться. Легкая раскладушка заходила ходуном.

– Прекрати!

Он ударил ее наотмашь по виску. Боль пронзила ее насквозь. В ушах зазвенело, тело обмякло.

Будто в тумане она слышала, как он роется в ящике. Блеснула паяльная лампа и еще что-то металлическое. Челси застонала, он тут же повернулся к ней и засунул ей в рот тряпку.

Лампа разгоралась с тихим жужжанием. Он подержал железный прутик над синим пламенем, пока металл не накалился. Когда он снова повернулся к ней, она точно знала, что он собирается сделать.

О боже! О боже! Божемойбожемойбожемой!

Он будет выжигать на ней клеймо.

– Не. Двигайся.

Она не могла заставить себя повиноваться. Она словно сошла с ума. Тело ее рвалось во все стороны, он с трудом удерживал ее. Ворча, он сел ей на ноги и прижал к кровати своей массой. Он надавил ей на лопатки, чтобы обездвижить верхнюю половину тела и без колебаний прижал клеймо к ее коже.

Боль пронзила ягодицу, яркая и жгучая, как ракета. Сквозь собственный крик она слышала его голос, уверенный и спокойный.

– Один. Два. Три.

Он убрал железку.

Сильнейшая боль от раны пульсировала с каждым ударом сердца.

Челси лежала ослабевшая, вся в поту. Изо рта сквозь кляп раздавались какие-то чужие, мяукающие звуки. Она закрыла глаза.

– Все позади.

Его рука осторожно погладила ее по голове. Он вынул кляп изо рта.

– Тсс. Дыши глубже.

Она не могла. Дыхание становилось все более прерывистым. Он вытряхнул все из сумки и поднес ее к лицу Челси. Дыхание Челси постепенно выровнялось.

– Ты сильная, – произнес он с гордостью.

Он убрал сумку, встал и собрал инструменты. Потом вынес сумку из комнаты. Затем наложил на рану мазь и повязку, а сверху еще приклеил пластиковую накладку.

– Лучше, чтобы туда не попадал воздух.

Она не шевелилась даже тогда, когда он убрал ремни. Ее тело было истощено. Ужас и боль переполняли ее, не оставляя места ничему другому.

– Ты содрала кожу на лодыжке.

Он снял кандалы с одной ноги и пристегнул к другой. Обработал ссадину, шепча нежные слова, призванные утешить ее. Но от этих слов ее затошнило. Потом он протянул ей две таблетки.

– Это тебе поможет.

Она не могла отвечать. Она ничего не могла делать. Даже рыдания прекратились. Слезы высохли. Кожу жгло так сильно, что ее мозг не мог понять, что произошло. Тело и разум парализовало от шока.

– Я оставлю их здесь, – он положил таблетки на бочку. – Можешь принять их, когда успокоишься. Думаю, это был сильный эмоциональный опыт. Зато теперь сразу ясно, кому ты принадлежишь.

Он опустил ее платье так, чтобы прикрыть ноги. Затем вышел, а через несколько минут вернулся с белым пакетом на вынос. Все пространство тут же наполнилось запахом еды, от которого ее еще больше затошнило.

– Я принес тебе особое лакомство. Потому что сегодня особенный день.

Он поставил пакет на бочку и наклонился над Челси. Она вздрогнула, когда он поцеловал ее в висок.

– Сегодня ты стала моей навсегда.

Когда он ушел, Челси продолжала лежать, не шевелясь. Она не знала, сколько времени прошло. Она лежала ничком на раскладушке, дрожа всем телом. Даже слез не было.

Вообще никакой реакции.

Часть сознания, казалось, отключилась, покрылась защитной пленкой, как рана покрывается коркой. Если она впустит в сознание весь этот страх, она просто сойдет с ума.

Она увидела перед собой улыбку Беллы, увидела, как ее радостная девочка кружится в развевающемся платье на площадке перед домом.

Потом Челси перевела воображаемую камеру на свои руки.

И увидела Уильяма.

Стоило лишь немного напрячь воображение, и она уже улавливала его запах, слышала его плач, видела, как его выражение лица меняется с недовольного на удовлетворенное, когда она прикладывает его к груди.

Нет.

Челси приподнялась на локтях и уставилась перед собой.

Она не сдастся… не может сдаться.

Если сдаться – он победит. И она никогда больше не увидит своих детей.

Дрожа от холода, она оглянулась по сторонам в поисках одеяла. Оказалось, оно сползло на пол. Челси потянулась за одеялом, от этого движения бедро пронзила такая боль, что в глазах сверкнули искры. Клейма Челси не видела, но догадывалась, что оно размером с ее ладонь. При этом боль пульсировала во всем теле. Челси накинула одеяло на плечи и сделала глубокий вдох.

И тут она заметила маленький металлический предмет рядом с дверью. Что это может быть?

Гвоздь.

Должно быть, он выпал из сумки.

О том, чтобы встать на ноги, не могло быть и речи. Тело ее было истерзано ударами и обожжено, масштабы перенесенных истязаний не укладывались в голове. Если погрузиться в бездну страха, она сомкнется у нее над головой, и тогда ей уже никогда не вынырнуть на поверхность здравого смысла.

Однако за последние три года Челси выяснила, что ее тело способно на удивительные подвиги. Она дважды рожала. Значит, сможет и это.

Должна.