Ее первая любовь

Джин встала" кое-как привела себя в порядок, надела длинную юбку с разрезом и блузку с глубоким вырезом, которые купила в шопе, когда работала в "Серебряном якоре". Надо было поесть.

Она выбрала не свое кафе, а ресторан, вернее - ресторанчик; он назывался "Семь футов". Заведение было небольшим - большие в этом районе держать, конечно, невыгодно. Но по обстановке и приличному количеству посетителей чувствовалось, что хозяин заведения не испытывает трудностей. Джин поймала себя на том, что разглядывает пол; он не был затоптан. Девушка села за столик у стены. Столешницу еще не вытерли после прежних посетителей, и на пластике в кофейной луже плавали остатки пиццы.

Здесь было самообслуживание. Джин принесла на подносе мясо с горошком и салат. Столешница была уже протерта. Джин принялась за еду, разглядывая находившихся в зале. По углам, склонив друг к другу головы, шептались парочки. За несколькими сдвинутыми вместе столиками шумела мужская компания - портовые рабочие и матросы со стоявшего под разгрузкой судна. Они пили пиво и громко разговаривали и еще громче смеялись. Многие курили, и густой табачный дым вызывал у Джин головокружение, в горле першило. Она закашлялась и недовольно оглянулась. Матрос в джинсовой безрукавке и с серьгой в ухе подмигнул ей:

– Что-то я раньше тебя не встречал здесь?

Джин уже слышала эту фразу, но где, не помнила.

– Я тебя тоже не встречала, - ответила она.

Он перемахнул через стул и подсел к ней:

– Как тебя звать? Я - Ричард. Мама зовет меня Риччи.

– Джин. Мама зовет Головной болью.

Он засмеялся.

– Пойдем погуляем?

– Доесть можно?

– Попробуй.

Она ела, не торопясь, будто была одна, а он смотрел. Дождавшись, когда она проглотила последний кусок, встал и взял ее за руку.

– Пошли?

Его окликнули из компании. Он обернулся и помахал рукой. На улице спросил:

– Куда пойдем?

– Я домой.

– Согласен. Послушай, тебя действительно мама называла Головной болью?

– Действительно.

– Я плаваю на "Синей корове", - сказал он. - Неплохо зарабатываю, собираюсь купить дом в Сиэтле. Вообще-то у родителей есть там неплохой дом, но я хочу свой.

– Молодец.

– Ты неразговорчива, что-то не похожа на Головную боль.

– Зато о тебе этого не скажешь.

– Я точно не видел тебя прежде - такую я бы не упустил!

– А меня тут не было. - Джин остановилась. - Я пришла.

– Ты, конечно, меня пригласишь?

– Конечно нет.

– Почему?

– Стула нет. Сидеть не на чем. - Она взглянула на него. У него было совсем мальчишечье лицо. Вероятно, они ровесники, но она чувствовала себя намного старше. - У нас с тобой ничего не получится, Риччи. Возвращайся к друзьям, они тебя ждут.

Она скользнула в дверь и тотчас захлопнула ее. Этот Риччи - славный парень. Может быть, из всех, кого она встречала, он как раз тот, кто ей нужен. Но он опоздал. Или она поспешила. Она стояла среди комнаты, не зная, что делать. Кровать за ширмой внушала тоску. Кроме кровати сесть было не на что. Именно это она сказала Риччи, отказавшись впустить его.

Агата позвала из своей комнаты:

– Иди к нам, познакомлю!

– Я спать буду, - отговорилась Джин, с отвращением глядя на ширму.

Агата наполовину высунулась из второй комнаты.

– Ты что! Шести нету! Ты же через день работаешь - завтра можешь спать сколько хочешь! Понимаешь, - зашептала она, - их двое, а я одна…

– Я себя плохо чувствую, - соврала Джин. - Меня тошнит.

– Тошнит? - Агата подняла брови и выпятила губы. - Ты что, беременна?

Чтобы скрыть растерянность. Джин притворилась рассерженной.

– С чего ты взяла! Будто тошнит только беременных!..

– Как знаешь.

Явно обиженная. Агата прикрыла дверь, оставив Джин в одиночестве. Через мгновение в ее комнате грохнула музыка - там запустили кассету с новым шлягером Майкла Джексона…

Джин шла торопливо, то и дело оглядываясь. Ни в одном окне не горел свет. Фонари освещали пустые улицы. Со стороны порта небо озарялось белыми вспышками - там, похоже, работала бригада электросварщиков.

Сзади послышались шаги. Она метнулась в тень дома и замерла. Звук шагов затих. Джин постояла и пошла дальше. Миновала ресторан "Семь футов", где познакомилась с Риччи, и другой - "Проходной двор". За "Проходным двором" следовали два жилых дома, супермаркет, еще два жилых дома, а затем - она усмехнулась - "ее" кафе.

Как и в первый раз, она оглянулась, быстро вошла и заперла за собой дверь. Потом принесла из кухни ведро с горячей водой, щетку, достала резиновые перчатки и принялась сдвигать столы…

Она домывала кухню уже в присутствии Терезы. На этот раз барменша высказала недовольство: Джин должна заканчивать работу до ее прихода, а также протирать зеркала в баре и туалете. С чем отлично справляется эмигрантка из Польши.

Это было предупреждение, но Джин слишком устала, чтобы реагировать на него. Тереза увидела, что уборщица едва держится на ногах, и колебалась, высказывать ли свое предложение. Все же спросила:

– Не хочешь поработать у меня официанткой? Вместо Герберта, он уезжает. Время у тебя есть, и сотня долларов в неделю не помешает… Я бы взяла эмигрантку, но у нее проблемы с языком.