Ее настоящая жизнь

– Все это так, но что, если я, побывав в литературной вселенной, базирующейся на этом романе, сообщу тебе, что в реальности у доктора Шеппарда в его коттедже, где он обитал вместе со своей сестрой Каролиной, была лаборатория, хоть и крошечная, только вот вовсе не слесарная, а химическая?

Нина уставилась на своего доктора и наконец промолвила:

– Что ты хочешь сказать? Что он там не мог собрать таймер для диктофона?

Дорн рассмеялся:

– Именно так, Ниночка! Не мог. Это в романе, то есть своих записях, он якобы был большой мастак в области техники, а вот в единственно верной литературной реальности он ничего в ней не смыслил и уж точно не мог собрать столь передовой для 1926 года, а именно в сентябре этого года происходит действие романа, приборчик, чтобы заставить диктофон выключиться после своего ухода из кабинета, где он до этого прирезал хозяина.

Ничего не понимая, Нина проронила:

– Но если так, то как он мог использовать диктофон со встроенным собственными руками таймером для того, чтобы обеспечить себе алиби? А, понимаю, он его заказал кому-то другому!

Доктор качнул головой:

– Я проверял – это в романе Кристи в 1926 году диктофон можно было снабдить таймером, а в реальном 1926 году такое с технической точки зрения было еще невозможно!

Еще больше запутываясь, Нина воскликнула:

– Но если доктор ничего не понимал в технике, то почему сам себя очернял? И почему тогда совершил признание в убийстве, которое, как ты пытаешься донести до меня, он не мог совершить, потом даже покончил с собой и отправил рукопись с признанием Эркюлю Пуаро?

Доктор весело заметил:

– Как всегда, зришь в корень, Ниночка. Да, почему, собственно? А, вот, подожди…

Доктор, ее доктор, вынул из другого кармана мобильный и показал ей экран, на котором Нина увидела фотографии нескольких листов отпечатанной на машинке рукописи – конечно, по-английски, со знакомым текстом.

Это был текст романа «Убийство Роджера Экройда».

– Нет, Ниночка, это текст не романа, а записок и финального признания доктора Шеппарда, которое тот… вот, посмотри еще на одно фото, которое мне удалось сделать… Доктор, как и было оговорено, накануне своего самоубийства направил это уже покинувшему деревню Кингз-Эббот, где разворачивались все события, «мистеру Эркюлю Пуаро, Уайтхейвен-меншнс, Лондон».

Нина с большим любопытством взглянула на фотографию конверта с машинописной надписью и живо поинтересовалась:

– Ты что, с Пуаро, выходит, общался? Круто!

– Не с ним, он был как раз в Египте, а с его верной секретаршей, мисс Лемон. И тайком сделал прихваченным в 1926 год смартфоном несколько фото. Так что бросается в глаза?

Нина, внимательно рассмотрев фотографии страниц машинописной рукописи доктора Шеппарда, сказала:

– Ну, литера «z» западает…

Но она понимала, что доктор, ее доктор, имел в виду далеко не это.

Потом ее осенило, и девушка закричала:

– Я точно помню, что в последней главе доктор ставил нас, то есть читателей, в известность, что у него болит рука и что он писал всю ночь, завершая свои записи, чтобы отослать рукопись Пуаро, потом принять убойную дозу снотворного и отойти в мир иной. А ты показываешь мне страницы рукописи, напечатанной на машинке!

Дорн торжествующе ухмыльнулся:

– Вот именно, Ниночка! Мне это тоже бросилось в глаза. Доктор Шеппард однозначно писал свои записи от руки, и в его доме никакой печатной машинки не было. Так, спрашивается, как же он тогда сумел перепечатать огромный текст своих записей, сделанных от руки, за пару часов, которые были в его распоряжении после ночного разговора с Пуаро, в ходе которого тот изобличил доктора как убийцу, и до своего самоубийства – доктора ведь нашли отравившимся снотворным уже следующим утром!

И Нина от себя добавила:

– Причем перепечатать на машинке, которой в распоряжении доктора Шеппарда изначально не было.

И, с азартом, ощущая, однако, обжигающий холодок, бегущий по спине, добавила:

– Думаю, что пришла к тому же выводу, что и ты, Женечка. Доктор не мог сконструировать таймер и оснастить им диктофон. Доктор соответственно не мог создать себе алиби. Доктор не мог убить Роджера Экройда. Доктор не мог написать признание, к тому же на пишущей машинке, которой у него элементарно не было.

И, наконец, в потрясении проронила:

– Доктор Шеппард не мог покончить с собой!

И доктор Дорн с веселой улыбкой резюмировал:

– Поэтому, Ниночка, весь вопрос не только в том, кто убил Роджера Экройда, потому что его убил кто угодно, только не доктор Шеппард, а в том, кто убил самого доктора Шеппарда, предварительно выставив его козлом отпущения, причем так искусно, что на эту удочку попался даже всезнающий месье Эркюль Пуаро!

Чувствуя, что ее охватило небывалое волнение, Нина спросила:

– Неужели доктора Шеппарда, который ни в чем, выходит, не виноват, убили? Но если это так… То это ужасно!