Единственный цветок в этой говноклумбе 7

Моржана недовольно фыркнула и спросила:

— Я еще и повторять должна?

Ученица все еще не понимала, о чем шла речь. Замерев в ожидании, она слегка наклонилась вперед и уставилась в глаза собеседницы. Тогда же Моржана, наклонившись ей навстречу, ответила:

— Если ты пойдешь со мной, мы преподнесем эту ситуацию перед директором так, будто ты не виновна, а тот, кто заставил тебя это сделать, виновен. Тогда и твое прошлое публично раскроется, и виновницы понесут еще более суровое наказание.

— Директор уже их наказала. Суровее, чем отстранение от занятий, наказания не будет.

— Это кто еще сказал? — Моржана зловеще улыбнулась. Руками оттолкнувшись от земли, она резво поднялась на ноги. — Я еще не отомстила им за мои побои. И, поверь, теперь, когда я стала новой Святой, моя месть будет еще жестче и мучительнее, чем могла быть раньше.

Эти слова звучали невероятно. Сама ученица, услышав их, не верила в то, что это было правдой.

— К слову, — продолжала Моржана, — если захочешь, ты можешь присоединиться.

Она знала, что девушка смиренно пойдет за ней, и потому сама уверенно двинулась в обратную сторону. Вскоре позади себя Моржана все же услышала долгожданный шорох и топот ног. Победно улыбаясь, она подумала:

«Если что я и поняла, выполняя роль Святой, так это то, что добиваться содействия со стороны окружающих можно не только фальшивой улыбкой и сладкими речами. Можно быть и резкой, и грубой. Главное, чтобы конечный результат человека устраивал. Ну, а решительным людям доверяют явно больше, чем просто добродушным».

* * *

Наступила ночь, но Шейн так и не появился на пороге академии. И, даже более того, Джена четко чувствовала, что он все сильнее удалялся от этого места. Этот факт и вызывал тревогу.

«Я слишком слабо на него давила? — размышляла Джена про себя. — Что мне нужно сделать, чтобы заставить его вернуться? Неужели артефакт, который считался частью сокровищницы моего королевства, на самом деле такая пустышка?»

Ожидание вызывало тревогу. В этой ситуации Джена была буквально в ловушке. Шейн нужен был ей как козырь перед семьей Дорианов и второй принцессой. В случае чего она легко могло воспользоваться им, чтобы победить или хотя бы выиграть время. Но сейчас, сколько бы она не давила на его сознание, он не откликался и будто даже не думал о том, чтобы сдаться.

«Все было бы иначе, если бы я смогла покинуть академию. Я ведь даже чувствую, где он находится. Будь у меня свобода действий…»

Но свободы у нее не было. Академия давала ей какую-никакую защищенность. Никто не мог просто так наброситься на нее, пока она была тут. Такую же защиту не могли дать даже священнослужители, которые были на ее стороне. У них был равноценный договор, в который не входила защита принцессы. Она и так была всего лишь предлогом для них, чтобы захватить себе королевство и сделать его центром первого в истории священного государства.

На мгновение обернувшись к окну, Джена заметила свое отражение и сразу опомнилась. Сейчас она беспокойно блуждала по коридорам общежития в своем мужском облике. Сидеть на месте в комнате было выше ее сил, а спать она тем более не могла.

— Джена де Селестина! — внезапно прозвучал громкий зов.

В тишине темного коридора этот голос показался действительно волнующим. Джена, обернувшись на него, увидела целую группу из людей. Здесь были и Латиша с Джулианой, и даже сама директриса.

Улыбнувшись, Лестер спокойно ответил:

— Я думаю, вы обознались.

— Нет смысла больше скрывать. — София уверенно двинулась навстречу. — Мне известны ваши традиции, но учитывая свершенное Вами злодеяние, сохранять в секрете вашу личность невозможно. — Когда директор подошла ближе, Джена смогла в полной мере оценить выражение ее лица. София не шутила и явно была настроена решительно. — Принцесса, снимите артефакт, чтобы я могла обращаться к вам подобающе.

Она протянула руку и замерла в ожидании. Значит, хранить секрет больше не было смысла.

Усмехнувшись, Лестер слегка наклонился в бок, чтобы лучше увидеть выражение лица Латиши, и иронично зашептал:

— Сестрица делает все возможное, чтобы испортить мне жизнь. Вот уж правда.