Единственный и неповторимый

Большой зал медленно наполнялся голодными членами клана, собиравшимися для вечерней трапезы. Люди, негромко беседуя, рассаживались за столы. Джоан, улыбаясь, пробиралась между ними к своему месту.

В очаге тлели угли, слуги разносили подносы с горячей едой. Одна из служанок пробежала мимо Джоан, сгибаясь под тяжестью подноса со свежеиспеченным хлебом, и желудок Джоан неожиданно взбунтовался – чем-то ему не понравился резкий запах закваски.

Она зажала ладонью рот, побежала к двери, выскочила во двор и привалилась к стене, часто и тяжело дыша. В животе бурлило, к горлу подступила тошнота. Последние лучи заходящего солнца окрасили небо причудливыми переливами золотистого, оранжевого и красного цветов, дул холодный осенний ветер.

Джоан подняла голову, подставив лицо освежающему ветру, и закрыла глаза. Она почувствовала движение рядом с собой. Ей не надо было открывать глаза, чтобы узнать Малколма. Усталость и напряжение исчезли в тот самый момент, когда он положил руку ей на плечо.

– Ты в порядке? – с тревогой в голосе спросил он.

– Я сумела удержаться и не вывернуть содержимое желудка на себя посреди большого зала, – вздохнула Джоан. – Это моя маленькая победа.

Глаза Малколма стали серьезными.

– Значит, тошнота все еще тебя беспокоит? Я думал, к этому времени уже недомогание должно пройти.

– Я тоже, – вздохнула Джоан. – Это значит, что будет девочка.

Джоан прислонилась к мужу, прижавшись щекой к его груди. Малколм погладил ее слегка округлившийся живот.

– Ты можешь что-нибудь принять, чтобы облегчить страдания?

Джоан покачала головой.

– Ничего не помогает. Я пробовала жевать маленькие кусочки сухой овсяной лепешки, но они не задерживаются надолго. Я пила ромашковый чай с ложечкой меда – та же история. Я даже вчера попробовала один из отваров твоей матери.

– О, ты, должно быть, в отчаянии, если позволила моей матери позаботиться о тебе. – Малколм нежно поцеловал жену в лоб. – Мне больно видеть, как ты страдаешь.

Джоан вымученно засмеялась.

– Это пустяки по сравнению с родами. И намного тише.

Его лицо сделалось торжественным.

– Боюсь, я лишусь рассудка от тревоги, когда ты будешь давать жизнь нашему малышу.

Джоан легко погладила его нахмуренный лоб.

– Когда у меня начнутся схватки, я попрошу твоего отца напоить тебя и держать в таком состоянии, пока наш первенец не появится на свет.

Малколм улыбнулся.

– Не только я один беспокоюсь. Лилиас ждет не дождется сестричку или братика.

– Да, с тех пор как она услышала о намечающемся пополнении в нашем семействе, она каждое утро спрашивает, не сегодня ли это произойдет.

Малколм пригладил пятерней растрепавшиеся волосы.

– Нас ждет долгая зима. Я поговорю с ней.

– Не надо. Я ничего не имею против ее вопросов. Они показывают, что ей не все равно.

Малколм застонал.

– Страсть Лилиас к тому, что ей не безразлично, в конце концов убьет меня. Она до сих пор жалуется, что ей не позволили поехать с матерью, когда рожала Давина. И еще до меня дошли слухи, что был очередной инцидент в конюшне.

Джоан отмахнулась.

– Это ерунда. Небольшое непонимание. Я думала, что миссис Иннес поведет детей кататься, а она считала, что это сделаю я.

– А когда ни ты, ни она не пришли, Лилиас отправилась в конюшню самостоятельно, да еще и Каллума с собой взяла. – Малколм тряхнул головой. – Похоже, она никогда не научится слушаться старших.

– Да, Лилиас отлично знает, что не должна была идти в конюшню без взрослых. Но она не подошла ни к одной из больших лошадей, – вступилась за строптивую падчерицу Джоан. – Она оседлала двух пони, своего и Каллума, и дождалась меня, прежде чем села в седло. Она очень гордо сообщила мне, что никогда не выедет за ворота без разрешения и сопровождения.

Малколм сокрушенно вздохнул.

– Думаю, для Лилиас это большой прогресс.

– Совершенно верно. Она стала себя вести намного лучше, – уверенно проговорила Джоан.

Малколм скорчил удивленную гримасу.

– Теперь я точно знаю, что мир перевернулся. Не я, а ты оправдываешь возмутительное поведение Лилиас.

– Но это правда. Лилиас учится терпению.

– Интересно, почему это меня не убеждает, жена?

Их громкий смех наполнил двор. Веселье помогло Джоан отвлечься от тошноты, а нежность в глазах Малколма напомнила ей, что она в безопасности и любима.

Да, она любит этого мужчину. Он стал центром ее мира, и в моменты, подобные этому, она чувствовала себя абсолютно счастливой.

То, что он выбрал ее, было подарком судьбы, а то, что он приложил столько сил, чтобы завоевать ее доверие и любовь, – чудом, за которое она каждый день всю оставшуюся жизнь будет благодарить Всевышнего.

Несмотря на неприятные ощущения в животе, Джоан снова заулыбалась. Она подняла голову, с любовью взглянула на мужа, и их губы встретились.

– Краски жизни снова возвращаются на твое милое личико, – сказал Малколм и игриво чмокнул жену в кончик носа. – Тебе лучше?

Она отстранилась и заглянула ему в глаза.

– Знаешь, твои поцелуи согревают меня изнутри.