Единоборец

Некоторое время я бегу спокойно, вокруг нет никого и ничего, кроме черных стволов. Никаких звуков, кроме оглушительного хруста снега и громкого ритмичного дыхания. Но вскоре появляется первый светлячок. Возможно, он из другой компании. Те были размером с крупное яблоко, этот явно меньше, но ярче. Но разбираться некогда. Я делаю прицельный выстрел, и он разлетается фейерверком оранжевых искр. Один голубчик готов. Ждем появления следующих.

Следующие появляются сразу со всех сторон, слетается целый рой. Я стреляю и сбиваю нескольких. Возможно, у них есть инстинкт самосохранения, как и у всяких мало-мальски приличных бестий. Тогда они подумают, прежде чем напасть. Для меня важно выиграть время. Мы уже на самом краю леса. Один из огней делает быстрый рывок в сторону и растягивается в тонкую огненную линию длиной несколько метров. Он движется очень быстро, настолько быстро, что даже моей реакции не хватит, чтобы от него увернуться, особенно с ношей на спине. Я останавливаюсь. Огненная линия бросается вперед и делает несколько петель. Две старые ели падают, будто срезанные ножом. Я едва успеваю отпрыгнуть в сторону. Путь к опушке загражден упавшими стволами. Один из обрубков торчит прямо передо мной. Срез неровный, но очень гладкий, как будто отполированный. Эта штука прошла сквозь дерево так же легко, как сквозь воздух. Разрезала стволы легче, чем ножницы режут бумагу. То же самое она может проделать и с нашими телами.

Я ставлю Клару на снег рядом с собой. Она дрожит и старается спрятать голову, сжимается в комок. Я тоже отчетливо ощущаю это напряженное эмоциональное поле, поле страха, фантастического ужаса не сравнимого ни с чем, что я ощущал в жизни раньше. Не могу сказать, что этот ужас уж очень силен, просто он слишком необычен, его даже не с чем сравнить. В моем опыте нет такого. Наверняка эти твари воздействуют прямо на мозг. Они постепенно приближаются. Но не спешат. Совсем не спешат, возможно, боятся.

– Клара, – говорю я.

Она молчит.

– Все произошло так быстро, что я не успел тебе ничего рассказать.

Она поднимает голову и смотрит на меня с удивлением.

– Мне подсунули твоего двойника. Другую Клару, которая была точной копией тебя. Вначале я поверил, что она – это ты. Но вскоре я понял, что она не живая. Ты живая и настоящая, она была всего лишь машиной, настолько совершенной машиной, что ее тело не отличалось от человеческого. У нее было твое тело, но не было твоей души.

– Зачем ты говоришь об этом сейчас? – спрашивает она. – Потому что мы сейчас умрем?

– Чепуха. Мы не умрем. Раз мне подсунули эту заводную куклу, значит, у меня был шанс довести ее до места. Был! И я бы ее довел, несмотря на всех тех, кто сидит на моем пути и ждет меня. Значит, и мы с тобой дойдем. Нас ждет многое, что пострашнее этих мелких лесных букашек. И со всем этим мы сможем справиться. Фемида должна была это предусмотреть. Ты должна была об этом знать!

– Я не знаю, – говорит Клара. – Я знаю лишь, что в тебя слишком много вложено, много такого, что даже я не понимаю.

– И ты не знаешь, как это включается? Подскажи мне!

– Нет, – отвечает она, – я не знаю. Конечно, я этого не знаю.

В этот момент светящаяся линия бросается прямо на нас. Я стреляю, и она разделяется надвое. Два обрубка, быстро вращаясь, разлетаются в разные стороны. На меня валится настоящий дождь еловых щепок, несколько крупных ветвей и много мелких. Ствол еще одной небольшой ели перерублен в нескольких местах, дерево валится прямо мне на голову. Вслед за этим сыплется снег, сбитый с веток. И наступает тишина. Огоньки кружат в отдалении, затем исчезают в черноте леса. Несколько минут мы молчим. Тишина сгущается до такой плотности, что становится невыносима.

– Они нас потеряли? – шепчет Клара.

– Возможно.

– Хотела бы я знать, что это было.

– Никто не ответит тебе на этот вопрос. Мир вокруг нас так быстро изменяется, что мы не успеваем об этом узнать. Мир стал непознаваем. Мы сами создали новым мир, который живет в других временных координатах. Раньше для появления нового вида требовались миллионы лет. Теперь – миллионы секунд.

Мы выбираемся из-под завала и идем в сторону опушки. Нас больше никто не преследует. Вскоре я слышу дальний шум и огни фар: впереди широкая дорога. Когда мы подходим к дороге, она уже пуста. Лес стоит за нашими спинами черной стеной. Впереди бесконечность степи, простреленная несколькими дальними огоньками, такими дальними, что, кажется, их свет летит к нам из других миров. А может быть, так оно и есть? Миры, где все просто, где большая семья собирается вечерами за одним большим столом, отец наливает чарку из розового стеклянного графина, который принадлежал еще его прапрадеду, со стен смотрят семейные фотографии, на которых все молоды, и те, кто живы, и те, кого давно нет; уютно тикают большие часы в прихожей, во дворе спит сторожевой пес, наевшийся густого супа, а из окон льется свет, озаряя пустую широкую улицу и снежную бабу, изваянную карапузиками сегодня утром.