Читаем Эдесское чудо полностью

Голод не мучил Фотнию, она привыкла поститься, а вот с водой было хуже. Когда солнце поднялось и стало припекать, ей почти сразу же захотелось пить. Дело было не в том, что по каналам, орошавшим поля, вода текла мутная и наверняка для питья не слишком пригодная: из каналов и скот на пастбищах пил, в них и белье стирали, и купались. Просто у нее не было сил спуститься с дороги, проложенной гораздо выше полей и пастбищ, и добраться до воды. Пришлось терпеть, надеясь, что до следующего селения не слишком далеко. Почему-то ни со стороны Эдессы, ни в ее сторону с утра не было повозок, а то бы она попросила ее подвезти или хотя бы дать напиться.

Но все-таки ей повезло: на обочине дороги старушка еще издали увидела яркий желтый шар. «У кого-то скатилась с повозки дыня или тыква!» – подумала она и ускорила шаг. Но это оказалось не то и не другое, а разбитая дорожная тыквенная бутылка, выкинутая вместе с пересохшим ремешком. Фотиния подобрала ее и осторожно потрясла. Воды в тыкве не было, а трещина шла сверху и доходила почти до половины. «Вот и слава Богу, – подумала нянька, – если бы в бутылке оставалась вода, тыква бы уже загнила!»

Наконец показались первые дома небольшого селения. Старушка увидела женщину, спешившую куда-то с корзинкой зелени.

– Сестра, помоги мне ради Христа Бога нашего! – окликнула ее Фотиния.

– Слушаю тебя, матушка! – сказала женщина, останавливаясь и опуская тяжелую корзину наземь.

– Не подскажешь ли ты, где я могу наполнить свою тыкву водой, не платя за это денег, ибо у меня их нет.

– Да в любом доме, матушка! Пойдем со мной, я живу недалеко и как раз иду домой с рынка.

Свернув с главной улицы в переулок, они оказались перед стеной с воротами и калиткой в них. Калитка оказалась не заперта, что было бы невозможно ни в Эдессе, ни в Самосате.

– Проходи, матушка!

– Я не стану заходить во двор твоего дома, милая, я очень спешу. Ты просто налей мне воды в тыкву.

– Да она же треснула!

– Я знаю. Но трещина не дошла до половины бутылки, так ты налей мне половину.

Фотиния осталась стоять у ворот, а женщина ушла и вскоре возвратилась, неся в руках тыкву с водой, заткнутую теперь деревянной пробкой.

– Возьми, матушка! Бутылка у тебя теперь полная, я ее поменяла на целую.

– Спаси тебя Господь, милая!

– Во славу Господню.

– Матушка, а можно тебя спросить?

– Спрашивай, деточка.

– А почему и как оказалась ты одна на большой дороге, в изорванном плаще, без денег, с одной треснувшей тыквенной бутылкой в руке?

– Да и ту, признаюсь тебе, я подобрала в канаве. А в такой беде я оказалась потому, что злой человек ограбил и обидел меня, дитя мое. Но это как раз пустяки. А страшно то, что он украл мою любимую воспитанницу и теперь я должна дойти до Эдессы, чтобы найти на него управу!

– Матушка, ты же не дойдешь до Эдессы, она отсюда в двух днях пути верхом или в повозке, а ты идешь пешком!

– Я надеюсь, что кто-то пожалеет старуху и подвезет меня. Только почему-то навстречу мне люди попадаются, а вот в сторону Эдессы я ни вчера, ни сегодня никого не встретила.

– А откуда ты идешь?

– Из Самосаты.

– И ты не знаешь, что там вчера был престольный праздник в кафедральном соборе? А где празднество – там и торговля. Погоди, к вечеру народ станет разъезжаться из Самосаты, и тогда в сторону Эдессы поедут крестьяне на пустых повозках, они с радостью тебя возьмут. Может, ты отдохнешь у нас в доме, а вечером продолжишь путь?

– Нет, мне не до отдыха, милая. А ты лучше скажи мне, где у вас церковь?

– Ты шла в ту сторону. Выйди снова на главную улицу, сверни направо, куда и шла, и очень скоро увидишь нашу церковь. Служба там скоро уже начнется.

* * *

Фотиния вошла в маленькую, еще пустую церковь и стала искать глазами икону святых Самона, Гурия и Авива, нашла ее и со слезами горячо помолилась, прося помощи исповедников. Потом в церковь стал собираться народ – простые крестьяне, их жены и дети. Фотиния причастилась с ними, и это были ее первая еда и первое питье в этот день, а потом она поспешила из храма, встала на паперти и протянула руку. Говорить ей ничего не пришлось: вид у нее был такой изможденный и несчастный, что люди без слов все понимали и бросали ей мелкие монетки. А потом из церкви вышел священник, позвал ее в храм, расспросил и выслушал, накормил кашей, напоил козьим молоком и дал с собой в дорогу хлеба и сыра, уговорил ее прилечь в его каморке и поспать, а к вечеру вышел с нею на дорогу и помог найти попутчика, горшечного мастера, возившего в Самосату свой товар и весь его распродавшего. Честной отец сам подрядился с торговцем почти до самой Эдессы, до места, где горшечник должен был свернуть с торной дороги. Сам и заплатил. Денег горшечник со священника взял немного, так что у Фотинии от подаяния остались деньги и на то, чтобы пропитаться в дороге.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза