Эдесское чудо

На дорожке под деревьями, где были расставлены столы для горожан, крестьян и нищих, трапеза была лишь чуть более скудной: к столу не были поданы мясо и сыр, но зато всем досталось по большому куску рыбы и целой лепешке, а просо, овощи, орехи и финики каждый мог есть досыта. Правда, прислуживавшие сестры следили за тем, чтобы никто из обедавших не уносил пищу с собой; для тех же, у кого дома остались немощные старики, больные родственники или маленькие дети, сестры приготовили небольшие коробки из пальмовых листьев, заранее наполнив их едой; это было традиционное воскресное подношение, к которому привыкли жители Эдессы, хотя с каждой неделей воскресная раздача даже в этом, самом крупном и богатом, приходе города становилась все более скудной.

Когда все отобедали и перешли к сладостям и фруктовым напиткам, Мар Евлогий на местном наречии представил сестру Эгерию тем, кто еще не видел благочестивую паломницу, а затем заговорил с ней по-гречески. Эдесса – город разноплеменный, общим языком жителей, кроме арамейского, был еще и греческий, а потому большинство собравшихся понимало разговор епископа с аквитанской паломницей. Впрочем, Эгерия, женщина весьма образованная, хорошо знала и арамейский[12].

– Понравилась ли тебе служба, сестра Эгерия? – спросил епископ.

– Да, очень понравилась. И ваш новый храм просто поражает великолепием! Одно удивило: в хоре поют девушки. Прежде я такого нигде, кроме женских монастырей, не встречала, ведь обычно хор составляют мужчины или мальчики.

– По будним дням и у нас поют мужчины. Женский хор – это наше недавнее нововведение, и до сих пор далеко не во всех храмах Эдессы поют по праздникам девицы. Обычай этот ввел наш преподобный Мар Апрем[13], чтобы еще более расположить жителей Эдессы к посещению храмов и отвлечь их от ересей, одно время весьма распространившихся в нашем разноплеменном городе. Он призвал к пению благочестивых дев из достопочтенных христианских семейств, в основном дочерей клира, и сам обучал их напевам, по которым надлежит петь. Людям очень понравилось сладкоголосое девичье пение, многие специально стали приходили в храм его послушать, а главное – увлеченные еретическими заблуждениями начали оставлять свои сборища и тоже посещать церковные службы. Вот таким впечатляющим и понятным всем образом наш Мар Апрем не только украшал богослужения, но и отражал ложные мудрования еретиков, – с улыбкой закончил епископ.

Покончившая с делами и подсевшая к столу София с удовольствием слушала Мара Евлогия: и дочь, и сама София гордились тем, что близко знали Мара Апрема, теперь уже всеми почитаемого святым.

– Мар Апрем – это Ефрем Сирин, – задумчиво уточнила для самой себя Эгерия. – Я видела могилу преподобного за городской стеной. Меня удивила ее скромность. Но надо думать, в будущем эдесситы построят над нею достойную его усыпальницу или даже церковь?

– Нет, сестра, – покачал головой епископ. – Особых почестей останкам святого не воздается по его особому запрету: он грозил покарать даже того, кто зажжет хотя бы одну свечу в его честь!

– А ты, Мар Евлогий, наверное, лично знал преподобного Ефрема Сирина? – и она тут же достала из своей дорожной сумы стило и дощечку, чтобы сделать запись в своих путевых заметках паломницы.

– Я был одним из его учеников, – скромно сказал епископ.

– Самым любимым учеником! – добавил старый диакон Феодосий, сидевший за столом по другую руку от Мара Евлогия.

– Как старший по сану я мог бы тебе возразить, но как младший по возрасту – не стану, – с улыбкой ответил на это епископ, который был еще довольно крепким мужчиной. – Наверное, ты знаешь лучше: я-то был слишком юн, когда Мар Апрем взял меня в ученики. Он же научил меня петь и руководить хором.

– Я читала творения великого Ефрема Сирина на греческом языке. Уж не знаю, кто переводил его, – с улыбкой легкого удивления проговорила сестра Эгерия, – но переводы эти прекрасны! Его поэзия великолепна, стихи его мне понравились почти так же, как стихи Григория Назианзина[14], а равных ему среди христианских поэтов Нового времени нет.

– Мар Апрем и сам писал стихи на греческом языке, – сказал Мар Евлогий, – и даже пел на нем.

– В самом деле? А ваши девушки тоже поют на греческом? Может быть, они споют что-нибудь для нас? – она посмотрела в угол шатра, где за отдельным небольшим столом сидели девушки из хора. Заметив ее взгляд, певицы смутились…

– Пусть они сначала поклюют сладких ягод, чтобы голоса стали слаще, а потом уже мы попросим их спеть, – сказал епископ, заметив растерянность певиц и желая дать им время на подготовку.

– Преподобный Ефрем Сирин, как я слышала, написал много песнопений для Церкви?