Эдесское чудо

– Аврааму было семьдесят пять лет!

Евфимия немедленно притворилась обиженной и сердитой.

– Но Сарра была на целых десять лет моложе! – шутливо утешил ее Аларих.

– Немедленно пересади меня на место! – потребовала она.

Аларих тут же исполнил ее требование. Тут Евфимия обиделась уже всерьез, шлепнула своего мула по крупу и погнала его вперед по дороге.

Аларих с хохотом погнал за нею своего жеребца, ухватил мула за узду, обнял на скаку Евфимию и, остановившись, снова втащил ее, как котенка, к себе в седло и поцеловал. А она сначала дернула его за кудри, а потом погладила их и успокоилась.

– Расскажи мне еще что-нибудь про места, через которые мы проезжаем, – попросила она через некоторое время.

И Аларих стал рассказывать ей про битвы, которые римляне издавна вели в этих местах с персами. Не все ей было понятно, и порой страшно становилось слушать про кровавые столкновения, но, что бы ей ни рассказывал Аларих, она была готова слушать его часами – так ей нравился голос мужа.

* * *

После полудня устроили большой привал у реки, вытащили котел и сварили рис с мясом фазанов, добытых накануне Аларихом и Гайной. Кушанье было щедро приправлено зеленью и шафраном. Улучив момент во время приготовления еды, Фотиния успела все-таки сделать выговор Евфимии:

– Неприлично молодой женщине ехать в седле мужчины, даже если он ее муж! Всем встречным проезжим и прохожим не объяснишь, что вы молодожены. Да вы еще постоянно воркуете и целуетесь, как голубки.

– Нянюшка, да разве это плохо? Мы же и вправду молодожены!

– Не плохо, но нескромно. Соблюдай приличия, есть у тебя свой мул – вот и езди на нем. Коня хотя бы пожалей, конь-то не железный.

– Хорошо, нянюшка. Ты меня убедила: коня я пожалею.

Обедая, путники лежали и сидели на коврах, принесенных из повозки, и после сытной трапезы почти все тут же и задремали.

Евфимия с Фамарью спать не хотели и решили спуститься к реке и как следует вымыться: Фамарь вспотела, безвылазно сидя в карруке, а Евфимия пропылилась, едучи верхом. Искупавшись в холодной как лед воде, молодые женщины выполоскали в ней свои покрывала и развесили их сушиться на кустах, а сами, внимательно оглядев траву, чтобы не сесть на змею или скорпиона, уселись в тени.

– Фамарь, а сколько лет было отцу нашему Аврааму, когда он пришел из нашего города в ваш?

– О, какая ты благочестивая путешественница, прямо, можно сказать, паломница! Аврааму было семьдесят пять лет.

– Такой старый… Вдвое старше моего Алариха.

– Ну что ты, милая! Ты вспомни, сколько жили в то время и сколько прожил сам Авраам!

– Сколько? Я не помню.

– Авраам прожил сто семьдесят пять лет. Он был в самом расцвете сил, когда пришел в Харран. Да, он был примерно как твой Аларих.

– А Сарра, получается, как я?

– Ну да. Наши праотцы жили праведной жизнью, а потому долго: старели позже.

– Я поняла!

И Евфимия решила, что непременно поддразнит Алариха, доказав ему, что Авраам вовсе не был старцем, а Сарра – старушкой.

Когда они снова двинулись в путь, причем теперь она послушно ехала на муле, как обещала няньке, она передала ему слова Фамари о возрасте праотцов.

Но Аларих сразу же отобрал у нее победу.

– Хорошо, ты меня убедила, – он подъехал к ней ближе и шепнул: – Когда мы останемся одни, обещаю тебе любить тебя, как молодой семидесятипятилетний Авраам любил юную шестидесятипятилетнюю Сарру!

Этого хватило, чтобы Евфимия покраснела как маков цвет на краю ячменного поля и тут же прыснула от смеха.

Так они то любезничали, то дразнили друг дружку до самого Харрана, веселя попутчиков одним своим озорным видом, молодостью и любовью.

* * *

Солнце клонилось к закату, когда поселки стали попадаться все чаще. И вот впереди уже стали видны высокие стены города и башни над выдвинувшейся вперед мощной трехъярусной крепостью[59], как бы вышедшей на дорогу встречать тех, кто приближался к Харрану со стороны Эдессы.

– Вот она, неустрашимая и неприступная цитадель Харрана! – с гордостью произнес Аларих. – Видите, какие башни?

– А чем она знаменита? – спросил самый молодой из воинов.

– Многим. Например, тем, что внутри крепости жили на покое ветераны армии Александра Македонского и прямо в крепости их и хоронили, – сказал Гайна.

– Достойное кладбище для воинов!

Приблизившись к борту карруки, Евфимия услышала голос Нонны:

– Хозяйка твоя сказала мне, что ты должна сама решить, остаться ли тебе у нас в Харране или все же пуститься в трудное путешествие с Евфимией.

– Моя хозяйка теперь Евфимия, это у нас давно решено, – заявила в ответ Фотиния. – Не могу же я отпустить ее одну на чужбину!

– Вовсе не одну! – вмешалась Фамарь. – Она едет с мужем и его рабом, а он хоть и стар уже, но опытный воин. Ты можешь быть уверена, что Евфимия под хорошей охраной.

– А кто ухаживать будет за нею в дороге?

– А вот муж и поухаживает! – засмеялась Фамарь. – Фотиньюшка, милая, а тебе не приходит в голову, что ты будешь только мешать молодым, смущать их? Все-таки они молодожены и это их свадебное путешествие!

– Я ни о чем таком не думаю. Мое дело следить за молодой госпожой, а не подглядывать за нею, – сердито ответила нянька.