Эдельвейс

С подтяжками же – можно было всегда быть уверенным, что брюки не сползут. Да и с его – Лаврентия проблемами с поджелудочной железой, доктора не рекомендовали носить тесных брюк и тесных поясов. Поджелудочная железа и панкреатит – любили простор в штанах. Вот и появились в гардеробе у Лаврентия Палыча новые аксессуары – помычи-подтяжки. Все было хорошо, но вот трусы теперь там – в брюках скатались, и подтяжки сильно прижимали скатавшееся бельецо к натертым промежностям…

– Что скажешь, Лаврентий? – Сталин повторил свой вопрос.

– Да, товарищ Сталин, обстановка существенно изменилась за последние две недели, – согласился Берия.

– А как тебе этот хохол Хрущев? – спросил вдруг Сталин, – помогает он Сталинграду?

– Мы считаем, что Никита Сергеевич хороший руководитель и что он полезен фронту, – ответил Берия.

– Да, в болезни наступил момент кризиса, – сказал Сталин, – теперь настал черед за способностями сильного организма к восстановлению.

Берия напрягся, чтобы уловить мысль Вождя, понять, куда теперь задует ветер.

– Это как в борьбе на ковре, – продолжил Сталин, – силы одного борца уже начали иссякать, а у другого борца начало появляться второе дыхание.

Берия понял, что не стоит поднимать тему с запасными вариантами…

– Судоплатов теперь на Кавказе, товарищ Сталин, – начал Берия свой доклад, – и нам удалось получить данные непосредственно из штаба адмирала Канариса…

– Да, я знаю, ты хорошо работаешь, – оборвал Берию Сталин, – но я хочу, чтобы ты работал еще лучше.

– Товарищ Сталин, – Берия беспомощно развел руками, – мы ночами не спим, все целиком отдаемся работе.

– А думаешь немцы, думаешь Гитлер и его ближайшие помощники, они не целиком отдаются своей работе? – Сталин снова прищурив глаз посмотрел на Берию, – противника не переиграешь одной только работоспособностью и старательностью. В такой войне, как нынешняя, нам нужны качественные стратегические ходы на опережение противника, чтобы ему некуда было поставить ногу, чтобы нога противника проваливалась в пустоту. Ты понимаешь, о чем я говорю? – спросил Сталин, склонив голову набок и пытливо заглядывая своему министру в глаза.

– Да, товарищ Сталин, – ответил Берия, сглотнув слюну, – я понимаю.

Удовлетворившись ответом, Вождь отвернулся и мягко пройдя несколько шагов по кабинету, продолжил свою мысль,

– В очень трудном для нас прошлом году, осенью сорок первого года, нам удалось эвакуировать значительную часть заводов, и в первую очередь машиностроительных заводов за Урал.

Сталин сделал паузу и чиркнув спичкой принялся раскуривать свою трубку, которую во все время разговора держал в руках незажженной.

– Теперь эти заводы начинают ощутимо давать продукцию, и нынче под Сталинградом мы можем сосредоточить большое количество танков, артиллерии и самолетов.

– Да, товарищ Сталин, – кивнул Берия.

– Вот, – Хозяин сделал назидательный знак рукой, – это и есть стратегически правильный ход на опережение, мы вовремя эвакуировали заводы, наладили производство за Уралом, и тем самым сорвали планы так называемой "молниеносной войны", мы вынули опору из под ног у наступающих немцев, и в этом проявилась мудрость нашей партии.

– И лично ваша мудрость, товарищ Сталин, – вставил Берия.

– Ладно, погоди, – Вождь недовольно прервал льстеца, – мы успели эвакуировать нашу промышленность, а противник не рассчитывая на это, не создал у себя стратегической авиации, способной долететь до Уральских гор. В этом мы переиграли Гитлера и его приспешников.

Сталин несколько раз пыхнул своею трубочкой, пустив по кабинету облачка ароматного дыма.

– Несостоявшийся поп, – подумал про себя Берия, – окончил бы семинарию, стал бы дьячком, а потом иереем, пускал бы дым из кадила и тоже поучал бы прихожан, как меня теперь поучает.

– Но игра еще не выиграна, Лаврентий, – сказал Сталин, понизив голос, – мы выиграли один ход и сейчас под Сталинградом мы поставили на карту все, все наши козыри, но противник выложил далеко не все свои тузы, противник еще сильнее нас.

И теперь решается наша судьба.

Берия напрягся в ожидании того, какой вывод из своих слов сделает сейчас Хозяин.

– В прошлый раз я спрашивал тебя, сможем ли мы сохранить государственное устройство нашего Советского Союза, сможем ли мы сохранить завоевания Ленинской революции, если мы потеряем Сталинград? И я сам отвечу тебе теперь, что Сталинград это наш последний бастион, Лаврентий.

Сталин сделал многозначительную паузу и махнул в воздухе рукой, будто ставил точку или восклицательный знак.

– А это значит, и то, что лично для тебя, Лаврентий, лично для тебя это тоже последний бастион, ты понимаешь это?

– Я понимаю, – Берия снова сглотнул слюну.

– А ты все наряжаешься в дорогие костюмы, – сказал Сталин, – в костюмы по пять тысяч рублей за штуку.

Берия вытянулся едва не по стойке смирно. И ужасно чесалось в том месте, где свалялись скрутившиеся трусы, прижатые натяжением новых американских подтяжек.