Echo

Потом опять.

Я опять, опять хочу в туалет — и писать, и ка-какать… но получается только каплю, а потом опять хочется… И там — и впереди, и сзади всё жжёт, и где-то внутри, в боку жжёт, — плакала она, шепча Ксю в ухо.

Что ты мне плачешься, думаешь, я не знаю этих ощущений? Думаешь: это серьёзно настолько, что надо вызвать «неотложку»?! Ха-ха! Думаешь, я могу тебе помочь? Нет! Терпи. Терпи, моя малышка, ляг и спи, забудься, я с тобой… всё успокоится и пройдёт где-то через полчаса… Я понимаю: страшные рези… Ничего… завтра и послезавтра тоже всё будет болеть, кремом помажешь и всё пройдёт… А сейчас я тебе впрысну чуть-чуть мяты для успокоения и дам таблетку для сна.

Со спрынцовкой Ксю действовала уже очень деликатно, после заботливо уложила пациентку, укрыла и держала ее почти до рассвета, не пуская в туалет. Та пыталась вырваться, пыталась бить Ксю, но только попёрдывала очередями со звуком как в воде. «Тварь, тварь, убью… ты мне не подруга, уйду…» — сдавленно стонала и форсированно шептала она. А Ксю в ответ только каждый раз целовала её в щёчку — как целуются подружки при встрече, как братик целует сестрёнку.

Вскоре они уснули.

Вопреки всем своим ожиданиям, я наверно быстро заснул. Какая-то зима, мороз, всё белое, чёрное, чёрно-белое, даже дома холодно — дома у Санича. Мы с Саничем обманываем О. Фролова: говорим, что у нас дела, что идём снимать телепередачу (!). Уходим от дома, крупными хлопьями валит снег… О.Ф., голый, выскакивает на Саничев балкон и кричит: «А как передача-то называется?» — «Бог и время»!» — отвечает Саша, широко улыбаясь. Мы с ним в обнимку и подбарахтываем, напевая как обычно:

С одесского кичмана
Сбежали два уркана…

О. Фролов плюётся, а нам очень весело. Мы вновь затягиваем куплет из Аркадия Северного:

Сегодня свадьба в доме дяди Зуя
А дядя Зуй сидит как жирный кот
Маруську бряколку косую
За Ваську замуж отдаёт!..
Ат-да-ёт! Ат-да-ёт! Атдаёт!!!

Тут я проснулся — как бы от холода и стыда. Было невыносимо жарко и жужжали комары. Все храпели и сипели.

«Погода у нас хорошее», — вспомнил я строчку, обычно добавляемую мною в письма и не означающую, по сути дела, ничего. «Зимою хлад, а летом жир», как писал Хармс; весной, осенью невыносимо. Темно, снег хрустит, падает, засыпает, кружит, завывает — а ты сидишь, думаешь, представляешь, пишешь — думаешь, когда же конец этой зиме. Летом жарко, солнечно, некомфортно, всё чешется от пота, все суетятся, всё тебя терзает, ночью жарища, духота, комарьё, крики с улицы… Весна будоражит; осенью — каждый день как последний, весной — как первый, может… Было бы всё одно, «в одном флаконе», ровно, без перемен и вспышек!.. А весна и осень имеют сами несколько градаций — об этом я даже не могу написать тебе, дочка, не могу — физически. Или зимой — оттепель — это ведь совсем иное… А летом дожди и после них… Помню какую-то строчку, какой-то обрывок —

…после дождливой и ржавой погоды…
он не дождался этого утра…

или что ли:

…ржавое утро пришло в понедельник…

или:

…ржавое солнце взошло в понедельник
после дождливой…

Впрочем, не важно. Это было совсем давно, в самой что ни на есть юности — и это из группы «Красная плесень». Да, тогда слушали иной раз — Перекус, Яночка, Замире, Яха, Ленка, братец… А потом слушал один одну эту песенку и была одна такая погода летом…

И тогда я ещё писал так называемые «стихи»:

сегодня лето нынешнего года
вчера было лето прошлого года
завтра будет лето следующего года
все три лета одна и та же погода
да мне нравится дождь
пасмурная зелень капель
да мне приятно топтать одуванчики
где сорваны и сломаны «мечты»
растоптаны кровавые цветы
тебе дал по соплям
не девочка ты на диванчике
я их подарю твоей дочке
когда объестся на блядках
селёдочки со льдом из бочки

Лучше, я думаю, «из бочки» зачеркнуть, а написать «и луком». Впрочем, текст наверно можно совершенствовать до бесконечности, а как вот в жизни своей собственной свести концы с концами — прошлого, настоящего, будущего… разве только через… через (или через «с»? хотя вряд ли) — бабушка так говорила, когда ведро или другой какой-нибудь сосуд был наполнен, переполнен, и из него течёт уже… течёт…

# 3. — MI (minority)