Джонни и "Зов предков" (СИ)

-Да, - улыбка Люси застыла, она недобро прищурилась, - ты сказал, что я ждала этого. Я сутки не отходила от твоей тушки, врачи сказали, что пять пуль – это слишком для кого угодно. И тебя кто-то очень старательно погрыз. Что нет ни шанса… но они сделали всё, что было в их силах. А я сутки сидела рядом с тобой и… будь ты проклят – ты прав! Я ждала этого!

-Прости, любимая, - Джонни стало стыдно, - не знаю, почему я так сказал.

-Ты прав, - отчётливо повторила Люси, - и будь ты проклят! Я была уверена, что нихрена тебе не сделается, что ты очнёшься и полезешь мне под юбку.

Джон покраснел и ляпнул, совсем растерявшись, - тогда чего ж ты ревела?

-Я никогда не испытывала даже тени того, что подарил мне ты, Джонни, - прошептала она, - и я уверена, что не испытаю этого больше ни с кем.

-А! – обрадовано воскликнул Джон, - это действует «Зов»! Видать, в тебя немного попадает, когда я… э… то есть мы… э…

-Джонни, милый дурачок, - она ласково проворковала, - тогда во мне этого зелья должно быть по уши! Но я только с тобой…

Джон смутился, задумался и смутился ещё больше.

-Но, милый, я ж тебя тогда совсем не знала, и это всё-таки моя чёртова служба! – принялась оправдываться Люси.

-Люси, «Зов» очень непростой наркотик, - нехотя признался Джонни. – Я понял это в рейде. Представляешь, я уже хотел бросить группу, уходить один. И ощутил, что в этом мне «Зов» не помощник. Он помогает лишь, когда человек полностью уверен, что поступает правильно. Не считает, что так нужно, не поддаётся уговорам или уговаривает себя сам – «Зов» невозможно обмануть, как себя… свою совесть…

Люси резко отстранилась от Джонни, пристально вгляделась в его лицо и неожиданно ясно и резко сказала, - ты, конопатое, лопоухое чудовище, хочешь сказать…, - она запнулась и вдруг жалобно спросила. – Ты хочешь сказать, что я тебя люблю???

Джон робко кивнул и будто извинился, - ну, и что такого? Я же тебя люблю и не вижу в этом ничего странного.

Люси, резко оттолкнувшись от его забинтованной груди, выпрыгнула из койки. Смешно семеня ногами, на ходу одёрнула юбку, запнулась об стул и наподдала ему ножкой. Встряхнула волосами, поправляя блузку. И едва не бегом покинула палату, от души шарахнув на прощанье дверью.

***

Джонни проводил её насмешливым взглядом, устало откинулся на подушку и со счастливой улыбкой закрыл глаза. Примерно на такую реакцию он и рассчитывал. Ему нравилось играть с Люси, вести её и доводить, манипулировать «сотрудницей» разведки. И то, что она это видела, понимала, злилась на Джона, доставляло ему чистую детскую радость. Он тонко чувствовал человеческое отношение к себе, а Люси, как многие до неё, то и дело пыталась «указать ему место». Только пыталась это делать умными словами, и он так же запросто, как с другими, давал ей понять, с кем она связалась, - порой безжалостно троллил бедняжку – Джон никому не спускал подобного. Вот и в этот раз он, засыпая или теряя сознание от слабости, загадал, когда и как она вернётся.

Сон начался сразу, в объёме, в цвете, вообще, со всеми ощущениями. Хотя, он, по идее, был без чувств. Джонни вдруг почувствовал, как резкая боль заполняет сознание, картинку затопила алое марево. И вдруг боль стала отдаляться, пелена рассеиваться, он почувствовал облегчение, небывалую лёгкость, и взлетел. Взлетел он невысоко, но достаточно, чтобы увидеть, как ребята подхватывают его безвольное тело, укладывают на спасательный мешок. Срезают одежду, обрабатывают раны, упаковывают и впрягаются в лямки. Парни, сменяясь, несли его через мрак тоннеля, а он парил следом, налегке, чуть выше и сзади. Это, конечно же, было хамством, и раз уж он временно стал привидением, Джонни решил использовать все преимущества своего положения. Главный его плюс – Джон даже в призрачном виде отлично видел в полной темноте. Как бы ему ни хотелось не отдаляться от собственной тушки, он на чувстве долга и любопытстве полетел посмотреть, что ждёт их впереди.