Джон Леннон, Битлз и... я

Но мы, видимо, произвели впечатление на Клауса, потому что на следующий день он снова пришел на нас взглянуть, все еще в одиночестве. Он внимательно слушал наши песни, используя перерывы для того, чтобы поболтать с нами на ломаном английском. Он привел Астрид только на третий вечер. Мы узнали позже, что она не пришла в особый восторг от идеи поразвлечься в Сент-Паули: он был не совсем подходящим местом для «благородных девиц» из хороших семей. Как бы там ни было, она была очень красива в своей черной куртке, контрастировавшей с удивительно бледной кожей и белокурыми, коротко остриженными волосами. Ей было двадцать два года — на три года больше, чем Стью. Она нашла, что мы — мистически притягательны, и с тех пор постоянно сидела вместе с Клаусом за нашим столиком. С глазами, вечно спрятанными за черными очками, Стью очень быстро стал для нее представлением № 1 из всех нас пятерых.

Это была любовь с первого взгляда — Астрид узнала его по нескольким фразам. Я никогда не вел серьезных разговоров об этом со Стью, но совершенно очевидно, что ее чувства встречали взаимность. Все слушали очень внимательно, несмотря на то, что Астрид не говорила по-английски: она заставляла Клауса играть роль переводчика.

Очень скоро Астрид настолько подружилась с БИТЛЗ, что попросила нас позировать для фотографий. Последовавшая за этим замечательная серия работ была позднее опубликована во всем мире: БИТЛЗ — на «русских горках» в парке аттракционов «Дом» (расположенном в верхней части Репербана); на свалке автомобилей РАФ в знаменитом военном автопарке, который был когда-то, во время второй Мировой войны, мишенью бомбардировок; на крышах и у входов домов. Она выполняла наши портреты в светлую, но пасмурную погоду (всегда придерживаясь своей излюбленной черно-белой темы), и эта манера была перенята в последующие годы официальными фотографами БИТЛЗ.

Мы все влюбились в кожаную одежду Астрид. Заразившись, Стью первым облачился в черную кожу. Немного спустя за ним последовал Джордж, купив по случаю у одного вышибалы куртку за 5 фунтов. Остальные поступили точно также, приобретя авиаторские куртки, которые прекрасно дополняли джинсы немыслимой узости и «сантьяги». И опять именно Джордж раскопал эти сапоги в одном магазине на Репербане и вызвал некоторую зависть, появившись обутым в черно-белую пару. Джон и я использовали первую же возможность, чтобы раздобыть такие же. Джон выбрал черные с золотом, тогда как мои были красными с черным. Пол, завоевавший репутацию довольно-таки прижимистого, только через некоторое время раскошелился на черные с голубым сапоги. И в довершение всего были куплены конфетно-розовые каскетки. Они казались нам незаменимым дополнением нашего шоу, но кончилось тем, что с ними решили расстаться.

Неудивительно, что после всех этих покупок мы и совсем разорились в пух.

Тем временем Астрид и Стью захватила безумная страсть. Астрид, прежде всего, попросила Клауса хоть немного научить ее английскому, чтобы общаться с нами, и в особенности со Стью, — он вытеснил Клауса из ее сердца, и, уж не знаю как им удавалось, но они общались при помощи англо-немецкого словаря. Клаус, тем не менее, остался добрым другом БИТЛЗ. В середине 60-х он приехал в Англию, чтобы играть в группе под названием «Пэдди, Клаус и Гибсон» (Пэдди и Гибсон тоже были из обоймы ливерпульских групп). Они записались на фирме «Пай», но не блеснули в хит-парадах. В 1966 году Клаус разрисовал конверт альбома БИТЛЗ «Револьвер» и оформил интерьер роскошного дома, который Джордж Харрисон купил в Уэйбридже, Суррей.

Между тем, первые признаки успеха были еще очень далеки, а в настоящем БИТЛЗ изо дня в день жили в Гамбурге и цеплялись друг за друга, чтобы выбраться из сложившейся ситуации со своими не слишком перегруженными карманами. Мы опускались все ниже и ниже, и с каждым часом все шло хуже и хуже; Бруно Кошмайдер переполнил чашу нашего терпения своими невыполняемыми обещаниями и своей тевтонской тиранией.

В субботу он выдавал нам мизерную плату, и идеей «фикс» у БИТЛЗ было потратить ее как можно быстрее на выпивку, чтобы хоть как-то уйти от суровой реальности. После спектакля мы редко спали в первые предрассветные часы, а утро воскресенья становилось для нас своего рода бегством от действительности.

Накачавшись алкоголем, мы шли на Рыбный рынок, располагавшийся на широкой площади у набережной Эльбы. Мы хохотали, дурачились — в общем, забавлялись на всю катушку, прежде чем снова подняться на сцену: с вечера нам опять предстояло вкалывать целую неделю.

Придя на рынок, мы начинали хватать рыбу с одних прилавков и перекладывать ее на другие, что приводило продавцов в великое замешательство, а БИТЛЗ — в безумный восторг, для которого у владельцев не было повода. Но черт возьми! Ведь БИТЛЗ выбирались на прогулку, чтобы совершенно оторваться.