Джойс

Однако временами он бывал совсем не так мил и понимающ. Джойс не мог бросить пить. Запои вызывали буйные сцены, многочасовые монологи с перечислением всех его неудач, срывов и несчастий. Нора уговаривала его: «Джим, ну Джим, ну мы все это уже знаем, мы это слышали», но Джойс не унимался. Несколько раз его удавалось унять фразой: «Я забираю детей и возвращаюсь в Ирландию!» — но иногда ее просто не было времени произнести. Однажды, когда они возвратились из ресторана, Джойс вылез из такси и, вместо того чтобы подняться домой, бросился бежать по улице, крича: «Зачем?! Зачем я навязал им его?!» Такой он видел судьбу «Улисса». Нора оглянулась на испуганного Лаубенштайна и сказала: «Не волнуйтесь, я справлюсь». И она действительно догнала мужа и умело вернула его к подъезду.

В октябре 1923 года состоялась первая встреча Джойса и Джона Куинна, которую тщательно готовили, разумеется, под неусыпным наблюдением Эзры Паунда и при участии Форда Мэдокса Форда. Фотография показывает их совершенно разными — суровый Куинн, зевающий Форд, мрачный Паунд, а вот Джойс, как ни странно, спокоен и непроницаем. Ведь он не слишком уважал Куинна, особенно после процесса «Литтл ревью». Судя по письмам, он жалел не о продаже Куинну рукописи «Улисса», а о том, что не запросил больше, особенно после того, как узнал, что тот собирается выставить все манускрипты на аукцион. Джойсу он предложил всего две тысячи долларов — цену вряд ли справедливую. Поэтому писатель никак не отозвался на предложение, но остался достаточно сдержан и доброжелателен — ведь от Куинна пока зависели почти все американские контакты. Он даже предложил прочесть ему несколько отрывков из новой книги. Куинн отказался, сославшись на занятость, но пообещал выслушать их в следующий приезд.

Хемингуэй был на следующей встрече, собранной уже Паундом; он отсиделся в другой комнате, но видел, как Форд уговаривал Джойса принять участие в новом журнале «трансатлантик ревью» (именно так, со строчных букв), который Форд редактировал и собирался выпустить в январе 1924 года. Форд утверждал, что учредители категорически отказались печатать там Джойса, но он согласился принять пост лишь при условии его публикации. Джойс съязвил — жаль, Форд не успел попросить о том же Пруста. Одно его предложение заняло бы весь выпуск. В конце концов он согласился числиться среди перспективных авторов журнала и даже пообещал Форду самую веселую главу, где Ирвикер предстает во всем своем разнообразии. Условие было одно: двое гранок и его авторская правка.

Попытка отговорить Куинна от продажи рукописи не удалась. Ее за 1975 долларов купил известный и уважаемый коллекционер-торговец Розенбах. Цена задела Джойса. Сперва он пытался уговорить сам себя — дескать, кто угадает, что он, Джойс, будет значить для следующего поколения… Но рассвирепел, когда узнал, что автографы двух стихотворений Мередита Куинн приобрел за 1400 долларов. Отказавшись принять свою долю выручки, Джойс потребовал, чтобы Куинн узнал, за какую сумму Розенбах уступит рукопись; Розенбах отказался продавать, а взамен предложил купить правленые гранки «Улисса». Теперь яростно отказался Джойс.

Но репутации его это не повредило. Теперь он мог влиять на судьбы писателей — и повлиял. Дюжардена он уже вернул из забвения, теперь настала очередь старого друга Этторе Шмица.

Шмиц начал писать во время войны странную книгу; в 1923 году он сумел собрать эти наброски в прославленную ныне «Самопознание Дзено» — роман о человеке, который не хочет бороться за существование, а чтобы избежать обвинений, усердно лечится от курения и непонятной болезни. Предыдущие романы Шмица-Звево, «Жизнь» и «Старость», канули незамеченными, но равнодушие публики к «Самопознанию» было особенно болезненно: писателю было уже шестьдесят, не хотелось думать, что жизнь потрачена зря. Экземпляр книги он послал и Джойсу, вместе с горестным письмом. Джойс ответил: «Что ты жалуешься? Ты должен знать — это, несомненно, твоя лучшая книга». Он подробно оценил текст и, исходя из собственного опыта, предложил Этторе кое-какие меры по продвижению книги; по его совету Шмиц разослал экземпляры Ларбо, Бенжамену Кремье, Элиоту, Форду и тогдашнему редактору «Дайэл» Гилберту Селдесу, как бы невзначай ссылаясь на Джойса. А Джойс в разговоре с первыми двумя заметил, что единственный современный итальянский писатель, который его интересует, это Итало Звево. В апреле 1924-го он уже писал Шмицу, что книга понравилась Ларбо, а тот, прочитав два других романа Звево, уже от себя прислал два доброжелательных письма.