Дженни. Томасина. Ослиное чудо

– Нет, зачем же, – сухо проговорила кошка. – Сидите уж, я как раз ухожу. Вы хоть не охамели в Лондоне, чего не скажешь про вашего друга. – Она встала, и как раз вовремя, так как хвост у Дженни начал пухнуть и шевелиться.

– Какая противная особа! – негодовала Дженни по её уходе. – Если такая у меня родня, искать нам некого… И она ещё говорит о провинциалах! Вообще-то она и не шотландка, столько итальянской крови… Шотландцы – добрые, приветливые…

При этих словах Питер опечалился. Он сильно скучал по нелепой команде корабля и чувствовал, что кошкам не положено жить так, как они теперь живут. Кроме того, ветер дул сильно, дождь заливал даже под мост, а не ели они уже полдня. И Питер всё больше думал не о маме, и не о няне, а о том, как хорошо бы стать чьей-нибудь кошкой, чтобы тебе чесали за ухом и под подбородком, гладили тебя, кормили, пускали спать на мягкое, а главное – любили и позволяли любить себя.

– Дженни… – сказал он. – Мне бы так хотелось, чтобы мы стали чьими-нибудь кошками…

Слова сами вырвались, он знал, как ненавидит Дженни людей; но она почему-то не рассердилась, только долго смотрела на него, потом открыла рот, закрыла снова. Питер чуть было не начал развивать свою мысль, но тут раздался дикий лай, и три огромные собаки вылетели из темноты.

Лязгнули зубы, Дженни крикнула: «Питер, беги!..» и стремглав ринулась куда-то. За ней промелькнул страшный пёс, другой навис над ним самим. Позже он помнил только широкую грудь и маленькую змеиную головку. Пасть у пса была открыта, когти страшно скребли по камням, Питер рванулся вверх и полез куда-то.

Внизу раздавалось хриплое дыхание. Пёс чуть не схватил Питера за лапу, и тот стал карабкаться всё выше и выше, сквозь дождь и туман, пока лай и хрипение не затихли далеко внизу. Когда до него уже доносился лишь неясный шум машин, он посмел приостановиться, дрожа с головы до пяток, и понял, что висит на переплетении стальных полос. Не видя ни неба, ни земли, он отчаянно вцепился в эти полосы всеми четырьмя лапами.

Глава 15 В облаках

Где-то внизу пробило шесть, но Питер не знал, утро это или ещё вечер. От страха и от усталости он совсем отупел, и понимал одно: надо висеть сколько можешь.

Наконец он услышал сквозь мглу слабый голосок, который охал и мяукал чуть снизу.

– Дженни, Дженни! – закричал Питер. – Где ты? Что с тобой?

– Питер! – откликнулась она. – Какое счастье! Я так боялась, что тебя поймали. Ты не ранен?

– Нет, – отвечал он. – Да где же ты? И где я сам? Как мне к тебе пролезть?

Дженни ответила не сразу.

– Не шевелись, – сказала она наконец. – Мы на башне подвесного моста.

– На башне… – повторил Питер. – Как интересно!

– Питер, – теперь её голос стал жалобным, – прости меня, если можешь!.. Я не подумала. У нас, у кошек, это бывает… Понимаешь, меня разволновала эта дура… кстати, ни с какой она не с Мальты, это порода так называется – «мальтийская кошка». И тебя она обидела… Если б не это, я бы раньше почуяла псов, и мы бы просто убежали, Питер, я так виновата перед тобой!.. Ах, Боже мой, Боже мой, я принесла тебе столько бед!..

Питер не понял толком, что она имеет в виду, а она замолчала, и он не посмел спрашивать. Так он и висел, пока туман не рассеялся; тогда он увидел светлое небо и разобрался, где он, где Дженни. Действительно, оба они были на самом верху, Дженни – чуть-чуть пониже, чем он, и на соседней, параллельной башне. Под ними, словно карта, лежал город, перерезанный лентой реки, и Питер подумал, что именно так видят Глазго птицы. К востоку, словно изумруд, зеленел большой парк, а на западе река становилась шире, и в доках виднелся нелепый и милый силуэт «Графини Гринок». На севере голубели озера. Как ни странно, голова от высоты не кружилась, и даже страшно не было – пока ты не шевелишься.

– Дженни, – крикнул Питер, – мне тут хорошо, но пора бы и слезть. Собак давно нет. Лезь первая, а я попробую за тобой.

Она опять ответила не сразу, и теперь он видел, с каким отчаянием она смотрит на него.

– Питер, – сказала она наконец. – Прости меня, я слезть не могу. Так бывает с кошками. Вверх мы влезем, а слезть – не можем, боимся. Даже с дерева или со столба, хотя там когтями впиваешься… но тут – одна сталь… Ты не беспокойся обо мне. Лезь один.

– Если бы я и мог, – сказал Питер, – я бы тебя не бросил. Но я не могу. Что с нами будет?

– Будем висеть, пока не умрём, – проговорила Дженни. – Или не упадём…

Питер понял, что теперь должен утешать он.

– Ничего! – сказал он. – Сейчас мы живы, и мы с тобой вместе, а что нам ещё нужно?

Наградой ему было слабое мурлыканье.

– Спасибо, Питер, – сказала Дженни.

– И вообще, – продолжал он, – раньше или позже нас заметят и спасут.

– Кто, люди? – горько спросила Дженни. – Если бы ты их знал, как я…

– Я их знаю, – сказал он. – Давай-ка покричу, чтобы нас скорее заметили.