Дзен и искусство быть вампиром.

Кроме того, я не совсем была уверена, было ли что-то на самом деле. О, мы немного занимались довольно жарким сексом – мои все еще трясущиеся ноги напоминали мне об этом факте. Но в отношении чувств хоть что-то изменилось?

Я покачала головой на этот вопрос, не желая пытаться оценить путаную кутерьму, которая была моими эмоциями. Я задрала подбородок и подарила ему в равной степени холодный взгляд.

– О, вот ты где. Я разговаривала сама с собой. Есть тут где-нибудь сортир или что-то вроде того?

Он пожал плечами и остался где был.

– Ты что, никогда не писаешь? – спросила я, маршируя в его сторону, присматривая место, где могла бы облегчить свой мочевой пузырь.

– Нет, если не ем пищу.

Я притормозила на мгновение, когда собиралась пройти мимо, с удивлением взглянув на него.

– Ты шутишь. Вы действительно никогда не… ходите?

– Мы можем, если это то, о чем ты спрашиваешь, – сказал он с нечитабельным взглядом. – Но в этом обычно нет необходимости, если мы не глотаем еду.

– О. – Я задумалась об этом на мгновение, прежде чем продолжить из-за амбара. – Это должно быть, черт возьми, ужасно неудобно. Я буду через несколько минут.

Он был в машине, когда я вернулась, водительский козырек от солнца был опущен вниз и в сторону, так, чтобы заслонять солнечный свет, просачивающийся внутрь.

– Я никогда не задумывалась об этом, но ты, должно быть, ненавидишь незаходящее солнце, – сказала я, забираясь в машину и избегая смотреть на него. Пытаясь не смотреть. Как я смогла бы игнорировать его, если осознавала его близость в замкнутом пространстве автомобиля, осознавала направление, в котором двигались его ноги, когда он заводил машину и возвращался на дорогу, осознавала уникальный аромат, которым он обладал и который, казалось, все еще держался в моем носу также, как почти неописуемый его вкус держался на моем языке? Легкий жар пронесся по моей руке, когда его рука чуть коснулась моей при перемещении. О, да, я осознавала его… но он казался столь же далеким и грозным, как был за день до этого.

Ничего не изменилось, в самом деле, ничего. Мы, может быть, и нашли капельку утешения друг в друге, но это было все, что произошло. Я не могла прекратить корить себя за измену воспоминаниям об Алеке, так как было ясно, что наша небольшая интерлюдия ничего не значила для Кристоффа.

Алек был тем, о ком я должна была думать. Но пока мы ехали обратно в город, я поняла с болезненной уверенностью, что независимо от того, что я могла бы иметь с Алеком, теперь все было кончено. Я не того сорта женщина, что беззаботно прыгает из постели в постель, не смотря на мои действия в последние несколько дней.

– Ты связался с Алеком? – Мой голос казался несколько хриплым. Я прочистила горло и попробовала снова. – Ему удалось удрать от полиции?

– Да, на оба твоих вопроса. Мы собираемся встретиться с ним в Рейкьявике.

– Почему в Рейкьявике? – спросила я, когда он добрался до шоссе, которое привело бы нас в столицу.

– Потому что там есть аэропорт.

– Алек уезжает? – спросила я, мое сердце упало, несмотря на факт, что я только что решила, что у нас с ним нет никакого совместного будущего.

– Мы все.

Я взглянула на него, игнорируя легкий трепет в животе.

– Уточни, «мы все» – значит ты и он, не я?

– Ты отправишься с нами. Совет захочет побеседовать с тобой.

Я уставилась на него с чистым непониманием.

– Ты понимаешь, что полиция преследует меня, не так ли? Они обязательно наблюдают за аэропортом. Нет способа, которым я могла бы убраться из Исландии, даже если бы хотела, и, если честно, я не намерена никуда больше отправляться с тобой. Фактически, я оценила бы, если ты мог высадить меня на северном конце Далькафьердхара. Я доберусь оттуда.

– Алек сказал мне взять тебя в аэропорт, – ответил он, не позаботившись даже взглянуть в мою сторону.

– А ты всегда делаешь то, что скажет Алек? – ядовито спросила я, чувствуя какую-то ужасную потребность уколоть его. Я свалила это на мое задетое самолюбие.

Я что, беспокоилась, что ночь, проведенная на (буквально) расползающемся сене, ничего не значила для него? Он пил мою кровь, и подарил мне самый невероятный оргазм за всю мою жизнь, и потом продолжил вести себя так, словно я была совершенно незнакомым человеком – нет, не незнакомым, еле знакомым, насколько можно было допустить. И что? Это не означало, что я должна чувствовать себя отвергнутой. Снова.

Черт бы побрал этого Кристоффа. Черт бы побрал Алека. Черт, черт, черт.

– Едва ли. Но в этом мы согласны – Совет захочет увидеть тебя. Он не может держать тебя с собой все время, так что я был выбран приходящей нянькой.

– Нянькой! – оскорблено задохнулась я.

К моему крайнему изумлению, быстрая улыбка мелькнула на его губах.

– Я думал, ты сможешь оценить это со временем.

Я была слишком рассержена, чтобы быть очарованной его улыбкой, даже если у меня было ощущение, что ее было почти достаточно для этого.