Дыши всем назло

Делайла кивнула и покорно вышла из дома, кутаясь в черную осеннюю куртку и медленно ступая на сырую землю. Подумать только, она едва вышла, а дождь уже успел промочить ее всю с головы до ног! Она быстро нырнула в машину, расположила пакеты поудобнее, а вскоре рядом оказалась и мама. Салли сказала водителю, куда им ехать, и транспорт сорвался с места.

За запотевшими стеклами машины ничего нельзя было разглядеть, поэтому Делайла не могла предположить, как скоро они приедут, и тоскливо рисовала узоры на окне скорее подсознательно, чем осмысленно. Время, несмотря на то, что в автомобиле царило уныние, пролетело на удивление быстро, и дождь незаметно прошел, оставляя лишь капли на траве и асфальте в память о себе.

Кладбище же находилось в лесу, и приходилось каждый раз наступать в чавкающую грязь, так как асфальтированной дорожки просто-напросто не проложили. И все бы ничего, если бы ноги не увязали в земле так глубоко, и Делайла уже сотню раз пожалела, что не догадалась пойти в резиновых сапогах.

Скамеечка подле могилы отца тоже была сплошь залита дождем, и садиться на нее не хотелось совсем, но сейчас того и не требовалось. Стоило только бросить взгляд на фото Маркуса, как из головы вылетело абсолютно все. Он такой счастливый здесь, улыбчивый, ярко-серые глаза смеются, в них читается озорной блеск, такой несвойственный взрослым. Настолько живой на фотографии, что Делайла почувствовала, ощутила, как будто бы воздух потеплел и потяжелел. Она заозиралась по сторонам, словно могла увидеть скрытое от глаз, но ничего не обнаружила и опечалилась еще сильней, а затем посмотрела на мать. Та отвернулась от нее и стояла с опущенной головой, положив одну руку на надгробие, а другой смахивая капельки с портрета мужа. Сердце Делайлы сжалось, к глазам снова подступили слезы, но нет… сейчас нельзя плакать, нельзя и без того усугублять напряженную атмосферу, чтобы не ранить себя лишний раз, не потревожить маму, единственного родного человека. Нужно беречь ее. Беречь того, кто отдает тебе все свои силы и время.

– Делла, убери тот сорняк, пожалуйста, мы про него забыли, – попросила миссис Бертран не своим голосом, когда они собирались уходить.

Делайла склонилась над сорняком, схватилась за него двумя руками и зашипела от боли, инстинктивно прижав руки к себе. Трава неожиданно обожгла ладони, так что пришлось потерпеть и предпринять еще попытку, которая теперь уже увенчалась успехом. Зато теперь пальцы будут гореть и болеть неопределенное время.

– Мам, ты иди домой, а я погуляю, – неожиданно откликнулась Делайла, оглядевшись по сторонам.

– По кладбищу? – родительница нахмурилась. – Странные у тебя предпочтения. Ну ладно, только скорее возвращайся.

Кивнув, Делайла слабо улыбнулась на мгновение и развернулась обратно в лес, хлюпая грязью и лужами. Сегодня ее мать явно не была настроена на расспросы или излишнее упрямство, иначе в другой раз не пустила бы никуда, но Делайла и сама понимала, что ей требовалось побыть одной. Им обеим это требовалось.

В воздухе витали запахи свежей травы и сырой земли, ноги с чавканьем вступали в жидкую грязь и выбирались из нее, и этот звук почему-то услаждал слух, поэтому Делайла, словно маленький ребенок, неустанно ходила по мягкой земельной каше и улыбалась. Она хотела как-то отвлечься от плохого, а в итоге с этим делом переборщила и потерялась. Конечно же, сразу запаниковала. До поры до времени.

После нескольких вращений головой Делайла увидела за черной, лакированной оградкой высокого мальчишку, стоящего к ней спиной. Голова его свесилась, как от удушья, и, надо сказать, зрелище пробирало до костей. Но чем-то парень напоминал ей кого-то до боли – по каштаново-рыжей взъерошенной шевелюре… однако кое-что вызывало затруднения в догадках.

И вот тогда, когда любопытство одержало победу, Делайла обошла оградку сбоку, воззрилась на неизвестного и тут же тихо отскочила назад. Орлеан, не замечая ничего вокруг, взирал на фотографию красавицы на могильной плите глазами, полными слез. Кажется, он даже не замечал их, просто стоял, устремив взор на фото. Делайла смогла разглядеть лучезарную улыбку девочки даже издали и поразилась тому, что та выглядела так живо, что ее можно было почувствовать рядом с собой. И негативная энергия здесь испарялась, сраженная огромной теплотой, любовью, большой душой, которой наверняка обладала оплакиваемая Орлеаном. Орлеан… Делайле случалось видеть его не в духе, но только сегодня он представился ей таким… одиноким, затравленным, потерявшим всю надежду.

«Наверное, его сестра», – вспомнила Делайла и округлила глаза, пораженная своей догадкой. В тот самый момент она будто бы переняла все чувства и эмоции Файера, ощутив горячие, струящиеся по щекам слезы обиды за такого замечательного человека, единственного, кто встал на ее сторону после Вейна.