Дыши со мной

Я думал, что всё забыто и отболело давно, но с тех пор, как Кэрри произнесла фамилию Эванс в моём доме, я не нахожу покоя. Мари возвращается в мои сны неотвратимо. Казалось, её черты стёрты из памяти, но она встаёт перед глазами словно живая, кусает губы, и я просыпаюсь с её именем на устах. Я то и дело вспоминаю что-то, о чём она наверняка давно забыла, и воспоминания отдаются пусть притупленной, но всё-таки болью. Джамиль не облегчает жизнь, он теперь много общается с Эриком и часто рассказывает о нём. Иногда и про Мари рассказывает тоже. В основном его рассказы о ней сводятся к тому, что он хотел бы иметь такую крутую маму. Если судить объективно, я не хотел бы. Нет. Я привык к нашей жизни вдвоём с сыном, и лишние эмоциональные муки мне ни к чему. Для снятия стресса в каждом городе, где мы бываем, у меня давно имеются одна-две безотказные подружки. Секс без любви меня более чем устраивает. Жизнь без любви меня более чем устраивает.

Однажды нахожу на кухне книжку на аранском. «За забором». Автор Анна Мария Эванс. Видимо, Джамиль притащил. Я вычеркнул Мари из своей жизни тогда и не знал, что книга была издана. Сейчас мне нет смысла её читать, но рука тянется сама. Проглатываю её за пару вечеров, отложив в сторону важный и нужный договор. Мари хорошо пишет, читать легко и интересно. Я думал, что в её изложении Палера будет представлена как одна большая тюрьма, но это не так. Передо мной скорее сборник очерков о повседневной жизни моих соотечественников, правдивый, но не оскорбляющий. Забавно находить на страницах реально знакомых мне людей. И ни слова про меня. Это задевает. Меня не удостоили даже короткой строчки, как будто меня не было. Когда возвращаю книгу Джамилю, интересуюсь, понравилось ли ему. Сын честно отвечает, что не очень, слишком скучно. Согласен, скучно. О приключениях Мари в Палере можно было написать захватывающий роман. Эротический. И тогда все строчки были бы обо мне. Чёрт, надо и в Кио найти любовницу, мысли о ней неизменно приводят к известной реакции организма. Даже восемь лет спустя. Но прежде, чем я успеваю заняться этим вопросом, мои планы нарушает сын.

– Пап, как вывести человека из депрессии? – вопрошает задумчиво.

– У тебя депрессия? Вроде не похоже, – отшучиваюсь я. А сам вспоминаю то лето, когда Мари отказывалась даже есть.

– Не у меня. Но мне очень надо, – я не хочу углубляться в эту тему, догадываюсь, о чьей депрессии речь. И это больше не моя забота. Но сына мои терзания мало волнуют. – Мари плачет по ночам, – продолжает он, – и Эрик волнуется. Уже пять месяцев прошло, как его папа умер, могла бы и успокоиться уже, – рассуждает мой умный парень, который пока, слава богу, ни черта не понимает в любви. Мне полегчало лишь спустя год, и то условно. Отпустило полностью лет через пять. И теперь я не намерен сдавать позиции и впускать катализатор проблемы в свою жизнь снова.

– Это слишком мало, когда любишь человека, – единственное, что могу сказать Джамилю. – А она его очень сильно любила.

«Так сильно, что бросила нас с тобой», – добавляю мысленно.

– Пап, а за что ты ненавидел отца Эрика? – неожиданно спрашивает он.

Как и всегда, говорю ему правду и ничего кроме правды:

– Он забрал самое дорогое, что у меня было, – и то, что я сам её к нему отпустил, неважно на самом деле, он украл её гораздо раньше.

– Что забрал? – не унимается сын. – Может, раз он умер, Мари вернёт тебе это? – спрашивает наивный ребёнок.

– Уже не нужно, Джамиль. Ложка дорога к обеду.

– Пап, ты же умный, ты обязан мне помочь! – с его аргументами спорить так же сложно, как в своё время было сложно противостоять Мари. – Если ты знал папу Эрика, выходит, ты и Мари знаешь? Вы дружили?

И я в очередной раз говорю Джамилю, как всё было на самом деле, ничего не тая:

– Мари и есть моя сбежавшая бейгали.

Несколько лет назад, когда он был ещё достаточно маленьким, чтобы скучать по маме, Джамиль интересовался, почему у всех его знакомых ребят по две матери, в то время как у него нет ни одной. Тогда я сказал, как есть: одна – просто бессердечная женщина, которая никого не любит, кроме себя, вторая вообще ушла от нас ещё до того, как он родился. Он умный парень, всегда был. С тех пор ни разу не поднял этот вопрос, довольствуясь моим обществом. Кэрри в какой-то мере заменила ему мать, я доволен сделанным много лет назад в её пользу выбором. Но няня – это, конечно, совсем не то.

В кабинете, где мы ведём беседу, на какое-то время повисает задумчивая тишина.

– Мари не похожа на Алию, – размышляет вслух. – Она любит Эрика, заботится о нём. Почему она бросила меня? Чем я хуже?

И мне нечего сказать на его вопрос, потому что я и сам терзался им долгие годы, так и не найдя ответа. Джамиль смотрит на меня задумчиво, подходит ближе и берёт меня за руку:

– Пап, давай вернём её себе? Она хорошая.

Горькая усмешка на моих губах. Хорошая. Лучшая в мире.

– Человек не вещь, Джамиль, он наделён свободной волей, помнишь? А разочаровываться больно, лучше оставить всё как есть.