Дыхание в унисон

Если бы не интернет, я бы и по сей день занималась вечным поиском, но в наше время это не так сложно и не так долго. Сначала мы отсмотрели на экране компьютера множество выставленных на продажу домов разных лет застройки, а если совсем точно, то чуть ли не разных эпох, во всяком случае, на стыке XX — ХXI веков. Было несколько предложений, но еще больше было бумажных вариантов, то есть существует проект, а дом когда-нибудь, впрочем очень скоро, будет построен. Или не будет. И вдруг — то самое, что нам нужно. Готовый дом, недавней постройки, но уже несколько обжитый. То есть после первичной осадки, но еще не впитал чужие запахи и судьбы. Можно показывать Лине. И моя старшенькая приехала смотреть, что мы нарыли. Сказать по правде, я была уверена, что ей понравится, но все равно волновалась.

А у хозяйки дома при виде Лины от неожиданности даже челюсть отвисла, я ей говорила, что сестра приедет, но не называла, тем более по фамилии. Женщина удивилась и даже вроде обрадовалась, но цену все же снижать не стала.

— Мне нравится! Это то, что мы хотели! Ура, мы его нашли! — Лина как-то вся подбирается, загораются глаза, и я явственно вижу, как от всего ее существа мягкими волнами исходит сияние. Взгляд отвести невозможно!

Не в том дело, что у нее совершенный овал лица, или редкостный разрез глаз, или особо сочный цвет волос, или еще какая-то уникальная особенность, неповторимая черта. А в том, что вся она в целом, со всей своей яркостью, сиянием и полным собственным умением на этом фоне заниматься как бы не собою, чем-то совсем иным, может, пустяковым, сиюминутным, но при этом каким-то неведомым мне, а может, и науке неизвестным органом, неуловимым движением контролировать позу, ракурс, наклон головы, даже тембр голоса — все это вместе представляет собой законченный образ прекрасного, как сама красота в ее полном земном воплощении. Может, сказывается профессия, предначертанная генетически. Этими чувствами и мыслями занята я, а она — совсем не здесь:

— Берем? — в который раз спрашивает, пожалуй, не меня, скорее себя, и сама же отвечает: — Берем, конечно!

А потом, уже вечером, мы сидим в гостиничном номере — уютной мансарде средневекового здания, там всегда тепло и тихо, хотя это самый центр города, — мы сидим обнявшись, наш чай давно остыл, а мы строим планы, да так тщательно, что, кажется, вот они прямо тут, перед глазами, поднимаются, как реальные стены реальных комнат, наполняются теплом и голосами близких, ароматами незабытой любимой еды из кухни нашей мамы, волнами прекрасных воспоминаний.

И дальше в моей памяти как-то слились воедино множество наших разговоров, сожалений, надежд. Теперь все это возвращается ко мне единым потоком, преследует, не дает полностью вернуться к повседневности, к обычному быту с его пестрым однообразием.

— Представляешь, это наш с тобой дом, мы в нем хозяйки, и мы можем собрать здесь не просто всю нашу семью, но намного шире — всю нашу фамилию, дальних и ближних, тех, кого знаем, и тех, кого никогда не видели, но кого знают те, кто точно от наших корней… И всех их соберем мы с тобой! Ради этого стоит и потрудиться, и потратиться. Я хочу, очень хочу. А ты?

— Так это ведь я и предложила. По правде сказать, моя идея немного другая, я просто хотела, чтобы было место, где нам с тобой комфортно встретиться, побыть вместе, ближним кругом, с нашими младшими, с нашими воспоминаниями о маме-папе, с возможностью прикоснуться к граниту с их именами — мы ведь приезжаем сюда нечасто, один-два раза в году. А если нас ждет дом, можно прилетать на праздники, на Новый год, например… Вон и голубая елочка во дворе уже ждет нас, только гирлянды повесить…

— Ну, и тоже славно. Конечно, я понимаю, всех собрать можно один — максимум два раза. Но нас ведь и ближних не так мало: мы с тобой, наши дети-внуки, а когда-нибудь и правнуки появятся. Это ведь будут и мои правнуки, раз мы с тобой решили, что вырос НАШ сын, растут НАШИ внучки, значит, и правнуки будут НАШИ, верно? Потом, наш Братец Кролик, неважно, что у него другая фамилия, росли-то мы от одного корня. Еще вся наша украинская родня — двоюродные, троюродные, все, кто живы! А еще — ты и не знаешь, есть несколько человек с нашей фамилией, причем не только в Москве, в разных странах живут, я так и не знаю степени родства, но точно родня. В общем, наскребется. Хорошо, что дом большой, всем места хватит.

— Да, еще я, не помню, может, и не рассказывала тебе, как лет 25 назад, считай, четверть века, я тогда в газете работала в ночную смену, глаза на лоб лезут, а тут из цеха несут горячие еще, только испеченные завтрашние газеты. И я боковым зрением вижу собственную фамилию. Оказалось, некий человек, всю жизнь проживший в Стамбуле, одинокий и старый, ровесник нашего папы, да еще и земляк по рождению, ищет родню. Мы с ним какое-то время переписывались, пока жив был, степень родства так и не узнали, но, судя по фото, наверняка не чужой, тот же тип внешности. Его уже нет в этом мире, но я к тому, что родни много, если поискать.