Дыхание страсти

— Я просто не хочу, чтобы страдала ваша репутация, лейтенант, — добавил Шелли. — Вы уважаемый человек, и я уверен, что вы хотите покинуть армию с отличным послужным списком и чтобы о вас не думали как о человеке, который влюбился в мексиканку, едва не толкнувшую его на преступление. Я никому об этом не скажу, лейтенант, потому что уважаю вас.

— У нее могли быть свои причины говорить это… возможно, она хотела меня защитить.

Шелли вздохнул.

— Думайте, что хотите, но воспользуйтесь моим советом, лейтенант, и забудьте ее.

— Мне плевать на ее дела… и слова. Ей еще только девятнадцать лет. Ей не место в тюремном фургоне, который везет ее неизвестно куда. Боже, она такая красивая и беззащитная. Вы прекрасно знаете о том, что может с ней случиться.

— Поверьте мне на слово, лейтенант, — возразил капитан, ставя стул на место. В его проницательных голубых глазах читалось презрение к Нине. — Ее мало что может испугать. Она гордая, независимая и храбрая девушка, которая, возможно, и сама как-нибудь выкрутится.

— На этот раз ей трудно будет это сделать, — сказал Клей, прикрыв ладонями глаза. — Хотел бы я поскорее выздороветь.

Шелли покачал головой.

— Вы не поможете ей, лейтенант. И я рад этому. Вы не сможете ничего сделать, пока…

— Пока уже будет слишком поздно что-то делать, — закончил Клей его фразу. У него заныло под ложечкой. Говорила ли Нина правду? Он не мог поверить в это. Она — умная женщина, которая должна понимать, что в ее интересах опровергать слухи о том, что он помогал ей и был неравнодушен к ней. — Окажите мне услугу, капитан, если можете. Сообщите мне о том, что с ней сейчас. Я бы… хотел знать об этом.

Шелли кивнул.

— Как только мне станет что-то известно, я сообщу вам. Но ни с кем не делитесь своим беспокойством о судьбе этой девушки.

Клей посмотрел ему в глаза. Он хотел бы высказать этому человеку все, что думает о его бессердечности, но сдерживался, зная, что капитану известны лишь одни факты. С его точки зрения, Нина — конокрадка, попавшая в руки правосудия. Туда ей и дорога.

— Спасибо вам за заботу о моей… репутации. Как обстоят дела с экспедицией? С верблюдами все в порядке?

— Насколько мне известно, все идет замечательно. Они теперь уже в Аризоне. Если вы забудете эту мисс Хуарес, то закончите службу в армии с репутацией человека, который справился с бандой Майка Биллингса. Делайте то, что советует вам Вебстер, и выздоравливайте. Надеюсь, скоро вы уже будете в состоянии стоять на ногах и отдавать честь командирам.

Клей изобразил на лице подобие улыбки.

— Так точно, сэр.

Шелли ушел, а Клей почувствовал, как комок подступает к горлу. Нина! Что с ней происходит? Пыталась ли она действительно использовать его, как утверждает капитан. Ему не хотелось верить в это, но легче было бы свыкнуться с мыслью о том, что она находится в тюрьме или повешена, если бы она была порочной женщиной, как стараются его убедить некоторые люди. Но он не мог поверить в это. Когда Кинкейд предлагал ей ехать с ним, она отказалась.

Повесят ли ее? Впервые после Дженни ему повстречалась необыкновенная женщина, с которой он хотел бы прожить всю жизнь, и вот теперь ее у него отнимают. Нет, он не мог забыть этих прекрасных глаз, этих темных, искренних, невинных глаз.

Клей стал ворочаться в постели, и острая боль в груди напомнила ему о том, что как бы они ни любили друг друга, в настоящий момент он не в силах что-либо предпринять. А когда он поправится и сможет поехать к Нине, будет уже слишком поздно.

* * *

Нина предстала перед судьей, мучаясь от того, что ей не дали даже как следует вымыться. Она смогла только ополоснуть лицо, тогда как ей необходимо было принять ванну. Нужно было и переодеться, но по дороге сюда с ней обращались, как с собакой. Ее всячески унижали. На протяжении всего пути, когда они проезжали через маленькие городки, люди пялились на нее, показывая пальцами. Многие из этих зевак сами были мексиканцами.

Несколько раз солдаты-возницы останавливали фургон и дубинками избивали заключенных, количество которых к тому времени, когда они прибыли в Санта-Фе, увеличилось до пяти человек, ибо эти люди считали, что Нина — падшая женщина, если оказалась вместе с ними, и не может им отказывать. Двух заключенных пришлось даже связать, чтобы они оставили девушку в покое.

На протяжении всего пути нещадно палило солнце. Пыль и жара преследовали их. Нина постоянно находилась на виду у других людей, а справлять естественные надобности ей приходилось за камнем или кустом. Воду заключенным давали лишь два раза в день, как и еду, которая в основном состояла из сухарей и вяленого мяса. Ее волосы растрепались, голова чесалась от грязи, одежда покрылась пылью. Те два дня, что Нина провела в тюрьме Санта-Фе в ожидании суда, были самыми ужасными днями в ее жизни. Она находилась в открытой камере, отделенной от мужской половины лишь решеткой. Преступники постоянно смотрели на нее, отпуская всякие гадкие шуточки, что страшно угнетало девушку. По крайней мере, ей хоть раз разрешалось ходить в уборную, но всякий раз в сопровождении охранника, который ждал у дверей.