Двуногое всесилие (СИ)

Вам смешно? А вот мне ни разу. В прошлой жизни, особенно в подростковом возрасте, я много мечтал о том, чтобы быть таким, как сейчас. Попадать в разные переделки, превозмогать, быть тем, кого боятся и уважают. Только мечтая об этом, ты как-то не думаешь о том, что обычной жизни у тебя уже не будет. С приключений не спрыгнуть, известность не потерять, стоп-слова у тебя тоже нет. Это другая жизнь, совершенно другая, полностью, абсолютно.

И знаешь, чего в ней нет? Комфорта и покоя. Стабильности. Возможности каждый день ходить на работу, на базар, угощать моряков сигаретами и торговаться с вредной бабкой за трехлитровую банку варенья. Мне не нужно было это варенье, я торговался потому, что бабка смотрела на меня, двухметрового верзилу в шапке и темных очках, без малейшего страха. А вот молодая девчонка, удивительно тоненькая и хрупкая, прямо как аптекарша, наоборот, аж съежилась и сгорбилась, отвешивая мне трех синих и несчастных куриц. Хотя до того, как меня увидела, вполне весело болтала со своей соседкой из рыбного отдела. Красивые рыбы, кстати. Их я тоже купил. Мурманск же.

Теперь можно и назад, в конспиративную квартиру. Завтра мы пойдем в порт, будем осматривать окрестности, выбирать позиции наблюдателей для девчонок. Сегодня — не то, что разгрузочный день, а скорее разведка более глобального характера, общесоюзного, можно сказать. Нам, всем троим, очень интересно, что поменялось вообще за то время, пока мы действовали в подполье.

— А ведь, практически, ничего, — с некоторым разочарованием позже констатировала чистящая рыбу Кладышева, — Наши, конечно, напряжены, но никто всерьез не верит в угрозу со стороны неогенов или других стран! Вон поляки с чехами лаются на всех, никак бюджет по увеличенным контингентам войск на своей территории не состыкуют, на дефицит всего жалуются. Американцы вообще «Чистоте» удар в спину нанесли, вовсю кричат, что пора осваивать Стакомск, набирают специалистов на переезд, с военной темы сдулись совсем. Бриташки вообще в жопе, иначе и не скажешь. Не хочет аристократия наша новоявленная переезжать в концлагерь, ты посмотри.

— В общем, в Багдаде всё спокойно. Но нервно, — подытожил я, хлебая горячий чай, с любовью собранный самыми профессиональными грузинскими любителями веников, — А Стакомск?

Тот продолжал вымирать. Первичный отток населения оказался чересчур большим, коммунальные службы города начали вставать одна за другой. Поставка товаров первой необходимости перешла на аварийный режим. Кремль, под давлением новых стран-участниц проекта «межнационального города неосапиантов» решил сменить риторику, объявив о возвращении всех льгот, привилегий и надбавок Стакомска, даже, кажется, врубил еще несколько, но эффекта это не дало, наоборот, подогрело градус паники.

— Плюс мы, — добавила Янлинь, валяющаяся на диване и развлекающаяся поддержкой температуры в моем стакане с чаем, — Неогены Стакомска.

— А что мы? — удивился я.

— Вить, не будь таким… — Вероника, одетая в одну майку, поболтала в воздухе поварёшкой, — Неогены! Стакомска! У нас весь город был Эго-зоной, совсем забыл, что ли? Те, кто уехал, просто живут так, как привыкли. Применяют способности. Это вызывает… ну сам понимаешь.

Неприятие, панику, всё такое прочее. Люди, подобные нам, всю жизнь прожившие в Стакомске, применяют способности рефлекторно, совсем не думая о том, что такое по Союзу позволено только в определенных изолированных Зонах и только ради баловства. А сейчас, в надежде вернуть неогенов назад в их родной город, милиция беспощадно дерёт «хулиганов» штрафами и приводами. Вон Янлинь тычет пальчиком в одну из притащенных мной газет — там статья про то, что в Архангельском крае организовывают «школы по переобучению неосапиантов», но туда никто не идёт, даже оказывают серьезное сопротивление попыткам насильственного перемещения.

— Зуб даю, тему прикроют, — запрыгнувшая на подоконник моя шальная психиатресса прислонилась затылком к стеклу, — Все неогены на взводе, наверняка встают друг за друга, а это сейчас самое худшее, что может случиться в стране. Ну, за исключением тебя, Вить.

— Спасибо, милая, ценю твою честность, — кисло ответил я. Не ну а чо? Я, значит, захватываю ядрёный реактор, стоит шум, прилетает Машундра или нет, даже если я её потопчу прямо на подлёте и насмерть, то это вовсе не меняет исторического факта о том, что Витя Изотов захватил грёбаный реактор! И мне с этим жить и выживать дальше. Да еще и девчонки тут.

— Девчонки, вот вы зачем тут? — спросил я, ставя практически кипящий на донышке чай от греха подальше на стол.

— Любим мы тебя, дурака, чего неясного? — выдала не менее дурацкий вопрос в ответ на мой Кладышева, — Ты заколебал в свои самоубийственные атаки, Вить. Может, если мы рядом будем, поймешь, наконец, что мозги надо использовать?

— Какие мозги? — искренне и совершенно по-русски удивилась Янлинь, широко раскрывая свои узкие азиатские очи, — Где он их подцепить мог?

— Заразы… — пробурчал я.