Двуликий бог (СИ)

Хакан оказался одним из наиболее приближенных к повелителю слуг, я бы даже сказала доверенных лиц, если бы только Локи доверял кому-нибудь до конца. Выше него в глазах господина стоял, пожалуй, только предводитель стражи огненных чертогов — воин ещё более холодный, суровый и неприступный, нежели сам Хакан. Его я видела не более двух раз. Не подлежало сомнению, что больше всего в девяти мирах Хакан дорожил расположением переменчивого бога обмана. И, разумеется, подчинялся исключительно его приказам. И хотя присматривать за своенравной девчонкой — пусть даже и госпожой — ему было столь же не по душе и не по званию, сколь и мне нежеланно находиться в его обществе, к своему поручению мужчина подходил с небывалой ответственностью. У меня не было ни единой возможности сбежать или уклониться — стражник неизменно был рядом, пусть и почтительно держался немного позади меня. Приходилось смириться со своей судьбой.

Мне всё же было безумно интересно, что же так сильно всполошило лёгких нравом асов этим утром, что могло прийти в голову Локи, чтобы он покинул золотые палаты в самый ранний час. Его слова свидетельствовали о том, что хитрец, по меньшей мере, догадывался о том, кто явился к стенам Асгарда, а тон — о том, что незваный гость может быть в равной мере определённой угрозой и досадной неприятностью. Или может привести за собой вслед ту самую пресловутую угрозу. Каково же было моё удивление, когда, наконец пробравшись сквозь столпотворение вместе со своими неторопливыми спутниками, я увидела… Девушку-великаншу.

Воительница на белоснежном коне стояла у самых стен Асгарда, яростно подняв вверх длинное копье в непримиримом немом вызове хозяевам города. Она была по-своему красива, даже величественна. Казалось, всадница выточена из белого камня и льда — столь светлой и мертвенно-бледной была её кожа, столь холодно смотрели серо-голубые глаза, столь правильны были черты лица, не тронутые веянием жизни, никаким чувством. Даже гнев её казался деланным, неискренним. Серебристо-белые прямые волосы незнакомки, словно припорошённые снегом, о котором мне доводилось только слышать, стелились по плечам и зябко кутались в мех откинутого на спину широкого капюшона. Взор у неё был колючий, цепкий и отстранённый, словно у рыбы, а не дочери турса. При одном взгляде на незваную гостью становилось прохладно и бессознательно хотелось неуютно повести плечом, выйти на солнце или к огню, согреться.

Красивая молодая женщина была одета в белые меха, а иней ещё не успел растаять на её светлых ресницах, и становилось ясно, что странница прибыла издалека. Из-под тёплой одежды кое-где проглядывала тонкая серебристая кольчуга, сверкая на солнце, словно забытая рыбацкая сеть. Очевидно, воительница прискакала к стенам Асгарда с недобрыми намерениями, однако она сумела преодолеть Биврёст, и жаркий алый огонь, защищавший обитель богов от чужестранцев, не тронул её. Это означало только одно: Хеймдалль пропустил великаншу. Почему? Этот вопрос вызывал у меня не меньшее недоумение, чем внешний вид и само присутствие необычной гостьи.

Я взглянула на стража моста. Глаза высокого аса смотрели на незнакомку спокойно, однако ладонь его лежала на рукояти меча, готовая в любое мгновение ловким умелым движением выхватить его из ножен, чтобы принести недругу бесславную гибель. Едва уловимый звук занесённого над головой копья, разрезавшего воздух, привлёк моё внимание к Тюру. Бог войны был силён и коренаст, диковинные тёмные, словно вороное крыло, волосы хлестали мужчину по глазам, таким же тёмным, но живым и внимательным. Испещрённое шрамами лицо непримиримого аса оставалось почти безмятежно, сосредоточенно. Острие копья смотрело прямо в грудь нежеланной гостьи, и я не сомневалась ни минуты: если Тюр позволит ему сорваться с крепкой ладони, незнакомка падёт замертво со своего коня. Бог войны не промахивался вне зависимости от выбранного оружия — любым он владел безукоризненно даже одной-единственной оставшейся рукой.

На несколько долгих мгновений у стен Асгарда повисла напряжённая мёртвая тишина, казалось, воздух сделался таким густым, что в пору было задохнуться. Всё вокруг замерло: асы, готовые к бою, несгибаемая великанша, полная безмолвной ярости, птицы, остановившие свой лёгкий полёт в далёких небесах. Локи не торопился спешиться с коня и, склонив голову вбок, с неким любопытством рассматривал воительницу оценивающим взглядом. Лицо его было невозмутимо, однако глаза смотрели холодно, серьёзно, с презрением, переходящим в брезгливое пренебрежение. Жизнь вернулась в Асгард, только когда за спинами асов раздались тихие мерные шаги. Обитатели города почтительно расступились перед своим владыкой. Приблизившись к богу войны, Один мягко опустил его руку с занесённым копьём в примиряющем жесте, после чего вышел вперёд и пару минут изучал пристальным взглядом красивую всадницу.