Двуликий Берия

Странно, что Серов, знавший это дело, на следствии взвалил на меня вину в желании дискредитировать честного Маленкова… Хороша честность! Эта хитрая комбинация (в 1945 г.) снятия основной вины с Маленкова — арестом с шумом и треском была тонко разыграна Берия и Меркуловым. Таким образом Берия и компания выручили Маленкова. Все же Маленков вынужден был притихнуть. К тому же бороться с Ждановым ни Маленков, ни Берия не решались. Ибо Жданов пользовался абсолютным доверием и был безгранично уважаем. После смерти Жданова дело изменилось. Маленков опять начал набирать силу и, как я выше указывал, на костях ленинградцев опять стал секретарем ЦК. После партийной конференции Москвы, когда Попов (первый секретарь Московского обкома и горкома партии в 1945–1949 годах. — Б. С.) вел себя возмутительно (будучи делегатом конференции и членом МГК, я рассказывал т. Сталину о многих фокусах Попова), т. Сталин сделал серьезное замечание Маленкову: «Как же так, в одном городе — рядом и не видите?!..» Маленков обрушился на меня, но меня поддержал Поскребышев, и Маленков умолк.

Тогда же т. Сталин сказал: «Надо обязательно усилить ЦК твердым и честным человеком». Через непродолжительное время мы (москвичи) увидели секретарем МК Н.С. Хрущева, а ЦК получил твердого и честного секретаря ЦК. Из всего этого видно, что т. Сталин уже перестал безгранично верить Маленкову, но до полного разоблачения этого человека не дожил.

Маленков и Берия — одно целое. Поэтому, говоря о Маленкове, нельзя не упомянуть и о Берия (почти как у Маяковского: кто более матери-истории ценен? Мы говорим «Маленков», подразумеваем — «Берия», говорим «Берия», подразумеваем — «Маленков». — Б. С.). Примерно в этот же период времени (подробности знает т. Игнатьев, бывший в то время министром госбезопасности) мною было передано письмо т. Сталину о неполадках (а вернее безобразиях) в Грузии. В этом письме был прозрачный намек на роль Берия в этих неполадках (Василий действительно передал отцу в начале 1952 года письмо, поступившее из Грузии и сообщавшее о многочисленных фактах коррупции и хищений. Такое же письмо передала Иосифу Виссарионовичу и дочь Светлана. Эти письма дали новый импульс «Мингрельскому делу», косвенно направленному против Берии. 27 марта 1952 года ЦК принял постановление, где отмечал, что выполнение постановления от 9 ноября 1952 года «О взяточничестве в Грузии и об антипартийной группе Барамия» идет неудовлетворительно. В результате первый секретарь Компартии Грузии К.Н. Чарквиани лишился своего поста. — Б. С.). В этом письме был прозрачный намек на роль Берия в этих неполадках. Дело дошло до того, что т. Сталин решил сам поехать в Грузию и присмотреться — и поехал (причем Берия хотел ехать вместе с т. Сталиным, но ему было в этом категорически отказано), но на этот раз Маленков выручил Берия. Он прилетел в Боржоми и свел все не к тщательному разбору, а к снятию Чарквиани, чем и замял дело, которое повело бы к разоблачению Берия. Все это факты, и их легко проверить. Вмешательства в грузинские дела Берия мне простить не мог, а Маленков за дела ВВС и МГБ, Попов полностью был солидарен с Берия — отсюда и их месть мне. Ибо т. Сталин начал проверять как Берия, так и Маленкова. Смерть т. Сталина на время спасла Маленкова и Берия от разоблачения, но разоблачение должно было наступить, и оно наступило. Таковы далеко не полные некоторые наблюдения за поведением Маленкова как коммуниста и государственного деятеля. Ложь, обман, карьеризм и опять ложь — его конь.

Еще раз подчеркну, что Маленков был единым целым с Берия. Берусь это доказать где угодно. Еще несколько слов о Берия. Т. Сталину я называл его (причем при самом Берия): подлецом, лжецом, лицемером и т. д. — т. е. доказывал, что он морально нечестный человек-карьерист. Для выражения политического недоверия у меня не было фактов — я этого не заявлял и не предполагал. Но в связи с разоблачением Берия как врага народа, мне кажется, надо в новом свете взглянуть на людей, бывших его друзьями, и на людей, которым он доверял…»