Дворцовые тайны. Соперница королевы

Беременна ли возлюбленная короля? Посол Франции пустил слух, что Анна понесла, испанский посол опроверг его, епископ Рочестерский заявил, что его высокий духовный сан не позволяет ему даже думать о таких мирских вещах, а сама Анна наслаждалась, оказавшись в центре внимания, таинственно улыбалась и отмалчивалась.

Мне претило даже глядеть на Анну, и, смею утверждать, другие фрейлины — а среди нас было несколько новеньких — чувствовали себя в ее обществе по меньшей мере неловко. Поскольку все при дворе знали, что Анна — любовница короля, на каждую из фрейлин смотрели как на девушку нестрогой морали. Я слышала за нашей спиной шепотки, что нынче во фрейлины берут не по «заслугам родителей перед короной», а по «услугам дочерей на королевском ложе», и меня это оскорбляло до глубины души. Неужели кто-то мог представить себе, что я предам королеву?

Никогда не забуду, как Ее Величество, держась с неизменным достоинством и благородством, вошла в зал суда, опираясь на руку Гриффита Ричардса, и, обращаясь прямо к своему супругу, торжественно поклялась, что не было в их с Генрихом браке и намека на кровосмешение, ибо она и старший брат короля Артур, чьей невестой она была официально объявлена, не познали друг друга как муж и жена. Искренность королевы подкупала, а ее доводы звучали убедительно, но внимание тех, кто собрался в зале суда, было обращено совсем на другую женщину. Правда ли, что под пышными юбками Анна Болейн вынашивает нового короля Англии? Какого цвета ее щеки — бледные (значит, она страдает от тошноты, как часто случается с беременными) или румяные (тогда, может быть, это румянец стыда)? Что это на ней за новая ослепительная драгоценность? Правда ли, что это — подарок короля, сделанный, когда Анна сообщила ему о том, что она в тягости?

Суд собирался на свои заседания каждый день, слухи распространялись и множились. Прошло уже больше месяца, а решение по главному вопросу так и не было вынесено. Из Италии пришли пугающие для Англии вести — император подчинил себе все и вся. Он даже продиктовал Папе свою волю: дело об аннулировании брака не может быть решено в пределах нашего королевства. Только Папа Римский собственной персоной вправе судить о Великом Деле Короля, а уж когда он этим займется, зависит от воли императора Карла.

Голосом, дрожащим от стыда, пряча глаза, кардинал Кампеджио объявил суд папского легата распущенным без принятия решения и, хромая, покинул огромный зал, волоча за собой полы красной шелковой кардинальской мантии. Немногие из присутствующих опустились перед ним на колени, почти никто не крестился и не просил его благословения, а из стана Болейнов и других сторонников короля раздались возгласы разочарования.

Я же улыбалась. Улыбка не сходила с моего лица и в этот день, и на следующий, а когда Анна, столкнувшись со мной, обожгла меня сердитым взглядом, я заулыбалась еще шире. Мне казалось, что праведные — вознаграждены, нечестивые получили по заслугам, что тем, кто заранее сажал Анну на трон и награждал короля наследником, придется повременить.

Джейн Попинкорт мертва!

Она погибла во Фландрии, за тысячи миль отсюда. Эти вести дошли до нас как раз в то время, когда двор готовился к традиционному летнему путешествию. Рассказывали, что приближенные одного фламандского вельможи, среди которых находилась и Джейн, перебираясь из замка в замок, подверглись нападению разбойников с большой дороги. Во время стычки почти все женщины были убиты.

— Как вы думаете, ее изнасиловали? — шепотом спросила Бриджит.

Анна Болейн отвернулась, словно не хотела даже думать о таких ужасах.

Другие фрейлины, большинству из которых не довелось лично знать Джейн, только ахали и охали, а Энн Кейвкант не потрудилась даже притвориться взволнованной.

— Конечно, мне жаль, если она страдала, — заявила она, — но, признаться, Джейн никогда не была одной из нас. Она всегда держалась особняком, одевалась по своей фламандской моде и ни с кем не дружила.

— Может быть, она стеснялась, — заметил кто-то, — она плохо говорила по-английски.

— Нет, — настаивала на своем Энн. — Она вовсе не была стеснительной. Просто она была слишком гордой и смотрела на нас на всех свысока. Такое ужу нее было отношение ко всем англичанам.

— Так вот почему она вернулась в свой Мехелен[47]?

— Нет, — заявила Бриджит тоном всезнайки, — она вернулась, потому что…

— Потому что должна была, только и всего, — прервала ее Анна. — У нее были личные причины, чтобы оставить двор, и мы не имеем к этому никакого отношения.

При этих словах Анна бросила на Бриджит весьма выразительный взгляд, требуя от той сдержанности.

«Помолимся о ее душе и понадеемся на то, что она не мучилась перед смертью, — сказала наша благочестивая королева Екатерина, узнав о гибели Джейн. — Она была моей подругой добрых два десятка лет, вступив в мою свиту сразу же после нашей с королем свадьбы. Она всегда была мне верна, и я сохраню ее образ в своем сердце. Давайте же почтим ее память тем, что не будем рассуждать о вещах, которые мы уже не в силах изменить или исправить».