Дворцовые тайны. Соперница королевы

И действительно, в ту пору показалось, что король уже не так уверен в исходе начатого им разбирательства. Слишком многое было против него. В это же время в обществе началось великое брожение умов — речь зашла об изменении важнейших устоев нашей жизни. В Европе некоторые монахи, такие как Мартин Лютер, открыто бросили вызов Папе и занялись созданием новой церкви. Крестьяне в германских княжествах восстали против своих хозяев и веками сложившегося порядка. Священные книги, которые по традиции издавались на латыни и были доступны только узкому кругу ученых мужей и буквально единицам ученых женщин, теперь переводились на языки жителей тех стран, где новое учение набирало силу, чтобы все могли прочесть и понять их («И вступить в спор относительно их сущности», — как иронично заметил Нед).

К чему могли привести эти перемены, дух которых витал в воздухе? Никто не мог сказать точно, но те, кто стоял у кормила власти, до определенной степени страшились их. В этом свете король Генрих проявлял уже не такое сильное желание раз и навсегда порвать со своей законной супругой. С одной стороны, он открыто целовал и ласкал Анну в присутствии кардинала, выказывая к ней такую нежность и привязанность на людях, как будто бы они уже были женаты. С другой стороны, он позволил Екатерине вести привычную для нее жизнь при дворе и оставил попытки насильно заставить ее уйти в монастырь. На всех приемах королеве отводилось почетное место, и король обращался с ней с уважением. Я не слышала, чтобы он повысил на нее голос, с того самого дня, когда во дворце разразилась потница. Но вспоминая о том дне, я не могла забыть, что когда он в панике покидал Гринвичский дворец, единственной его заботой была безопасность его сына Генри Фицроя. О своей жене он даже и не вспомнил. За все время, пока болезнь опустошала страну, он не написал ей ни строчки, а слал весточки только Анне.

Как и кардинал Кампеджио, король в ту осень был нездоров. Поговаривали, что он маялся каким-то недугом, причинявшим ему сильные боли и, похоже, не излеченным и в зимнюю пору. По слухам, новый старший аптекарь короля лечил его от острого воспаления мочевого пузыря, если не от кое-чего похуже. Из разговоров тех придворных, которые прислуживали королю, то есть знали многие вещи не понаслышке, удалось узнать, что, по-видимому, у Его Величества развилась опухоль тестикулов. Король собственноручно занимался изготовлением снадобий из целебных трав и алхимических компонентов для излечения пораженного органа и даже отрядил человека в великий Болонский университет, дабы вооружиться последними достижениями медицины.

Как всегда в таких случаях, остро встал вопрос о престолонаследии. Если король действительно страдает от опухоли, которая препятствует ему иметь новых детей, то дело об аннулировании брака теряет свою значимость. Ему не будет нужды расставаться с Екатериной, Анна останется, как была, его любовницей, а трон после него перейдет к «принцу» — Генри Фицрою. «Если тот доживет», — шепотом добавляли злые языки, ибо отсутствие слабого, постоянно недомогающего юного Генри на всех приемах с участием кардинала Кампеджио было слишком заметно.

Дни текли за днями, складываясь в месяцы, а дата слушаний по делу об аннулировании королевского брака так и не была назначена.

— Видишь, Джейн, я тебе всегда говорила, что справедливость восторжествует! — заметила королева как-то вечером после встречи с кардиналом Вулси и некоторыми ее самыми влиятельными сторонниками. — Тем, кто любит и почитает Господа нашего, воздается по их заслугам.

«Да, и еще тем, за чьей спиной стоит император Карл со всем его войском!» — не преминул заметить мой брат Нед. Он стал в буквальном смысле слова правой рукой кардинала Вулси и, по слухам, должен был вот-вот занять очень высокое место при дворе. Но, конечно, по влиятельности ему не сравниться было с Томасом Кромвелем[45], адвокатом кардинала в Грейс-Инн[46]. Кромвель как никто умел вести дела в королевском суде: в ходе судебного процесса он сохранял хладнокровие и внешнюю невозмутимость, однако, подобно орлу, выбирал миг, чтобы обрушиться с высоты своей изощренной аргументации на выбранную жертву. Спасения не было! Если от кардинала Вулси я просто старалась держаться подальше, то Кромвеля откровенно боялась. За его простоватой внешностью скрывался могучий ум, острый язык и ледяное сердце, не ведавшее жалости.

Когда после девяти томительных месяцев ожидания судебные слушания под председательством кардинала Кампеджио в качестве папского легата, с участием всех епископов и архиепископов, сановников, придворных, королевских советников и адвокатов, были наконец официально открыты, взгляды всех присутствующих сосредоточились не на короле с королевой, как можно было бы ожидать, а на Анне Болейн. И даже не на самой Анне, а на ее чреве.