Дворец наслаждений

Красота утра ослепила меня, я молча пробирался мимо людей, которые покинули свои дома, чтобы прогуляться и поболтать со знакомыми. Кое-кто меня окликал, я коротко отвечал на приветствие, продолжая думать о своем и боясь, что если сейчас я остановлюсь, то мои ноги сами поведут меня обратно к дому. Наконец я добрался до дома Несиамуна, где навстречу мне вышел привратник и, узнав мое имя, отправился докладывать обо мне.

Я ждал. Вскоре явился слуга и сообщил, что хозяин просит его не беспокоить. Он принимает генерала Паиса. Но если я желаю, то могу поговорить с управляющим. Писец, разумеется, тоже занят и выйти ко мне не может. Как только хозяин освободится, он меня примет. Я стал быстро соображать. Того, что здесь окажется Паис, я предвидеть не мог. Остается надеяться, что он меня ни в чем не заподозрит.

— Управляющий моего господина просил меня зайти к госпоже Тахуру и спросить ее, не слышала ли она что-нибудь о господине Камене, — объяснил я. — Мой господин завтра возвращается из Фаюма, и мы все очень встревожены исчезновением его сына.

Слуга сочувственно поцокал языком.

— Пойду спрошу у нее, не согласится ли она тебя принять, — сказал он и ушел.

Я снова стал ждать, разглядывая бесчисленные расписные статуи, заполнявшие сад Несиамуна. Вдруг я заметил, как в его дальнем конце, возле жилища слуг, появились солдаты. Итак, пока Паис беседует со своим приятелем, его солдаты прочесывают усадьбу. У меня перехватило дыхание. Я оглянулся на привратника, но он уже вернулся на свое место. Мой отчаянный страх немного улегся, когда я увидел еще один отряд вооруженных людей. Интересно, что скажут слуги управляющему по поводу этого вторжения? Что сказал им командир отряда? Что они ищут преступника? Паиса эти вопросы явно не волнуют. Он действует очень уверенно, всегда и везде. На меня упала чья-то тень, и я обернулся.

— Госпожа Тахуру согласна тебя принять, — сообщил слуга. — Следуй за мной.

Он провел меня через первый этаж к маленькой комнатке в задней части дома. В комнате находилось большое окно, выходящее в сад.

— Писец Каха, — объявил слуга и, поклонившись, вышел.

Она сидела в кресле из эбенового дерева и смотрела в окно. Унизанные кольцами пальцы сжимали подлокотники кресла, ноги в золотых сандалиях покоились на низкой подставке. Простое белое платье из дорогой ткани спадало с ее узких плеч, лоб перехватывала золотая цепочка, к которой крепилась золотая сетка, удерживающая ее великолепные пышные волосы. Она была юна и очаровательна, но даже густой слой черной краски и оранжевой хны, которыми были накрашены ее глаза и губы, не могли скрыть ее бледности. Я низко поклонился. Пальцы Тахуру нервно сжимали головы львов, вырезанные на деревянных ручках кресла. Наконец, сделав над собой усилие, она заговорила.

— Писец Каха, — хрипло произнесла она, — я полагаю, ты пришел сюда, чтобы задать мне вопросы о моем женихе. Я уже рассказала его слуге, Сету, все, что знала. Прости.

Я внимательно посмотрел на нее. Она сидела, стиснув зубы, но взгляд ее был направлен не на меня. Она не отрываясь смотрела в сад. «Я прав, — вдруг с восторгом подумал я. — Она все знает».

— Благодарю, что согласились принять меня, госпожа, — сказал я. — Мне известно, что генерал Паис сейчас беседует с вашим отцом, в то время как усадьбу обыскивают солдаты. Камен в безопасности?

Ее взгляд пронзил меня насквозь.

— О чем ты говоришь? — спросила она, и ее пальцы впились в подлокотники. — Откуда мне знать, в безопасности он или нет? Я молюсь за него день и ночь. Из-за переживаний я совсем потеряла сон.

— Я тоже переживаю, — сказал я, — и в данную минуту больше всего опасаюсь, что его найдут у вас. Думаю, вы разделяете мой страх.

Она еще держалась, но я заметил, как в ее глазах мелькнул ужас. Над верхней губой девушки выступили бисеринки пота, на высокой шее забилась жилка.

— Я больше не могу говорить с тобой, Каха, — сказала она, изо всех сил стараясь придать себе надменный вид. — Пожалуйста, уходи.

— Госпожа, — не отступал я, — я пришел к вам не с генералом. Мне не нужна смерть ни Камена, ни его матери, она нужна генералу. Я пришел сюда, чтобы предупредить их. Ведь вы знаете, где они находятся, не так ли?

Она почти без чувств откинулась на спинку кресла.

— Я по-прежнему не понимаю, о чем ты говоришь, — упрямо повторила она, — но если ты считаешь, что Камен в опасности, и хочешь ему помочь, я тебя выслушаю.

Мое сердце разрывалось от боли, и все же я с трудом сдержал улыбку. Бедняжка тряслась, как загнанная газель, но отступать было уже поздно.

Подавив в себе последние сомнения, я начал свой рассказ. Я понимал, что если я неправильно понял эту девушку, то сейчас рискую головой. Но ведь я писец, человек, который умеет понимать не только слова, а в Тахуру я не мог ошибиться. Слушая меня, она не сводила с моего лица своих расширенных глаз.