Дворец грез

Я резко обернулась. Его лицо, в темноте казавшееся расплывчатым пятном, было так близко, что наше дыхание смешивалось. Выражение его лица было непроницаемым. Паибекаман, как всегда, был воплощением надменности и превосходства. Я ощутила, что Паибекаман совсем не питает ко мне любви.

— Если это так, почему он сам не пришел ко мне? — спросила я, усталая и раздраженная.

Фараон зашевелился на огромном ложе и застонал, но не проснулся. Паибекаман совершенно равнодушно пожал плечами:

— Не знаю, может быть, он слишком занят.

Он медленно отодвинулся и закрыл дверь, и я отправилась к гарему. Стражники в коридоре и на дорожке тихо приветствовали меня, и я рассеянно ответила им. Чего хочет Гуи? Что-нибудь случилось? Может, плохие новости из Асвата о моих родителях? Я шумно вздохнула, когда Дисенк, услышав мои шаги, открыла дверь. Почему Гуи не прислал сообщение ко мне в комнату? Но меня это не очень заботило. Я испытывала огромное облегчение от возвращения на ложе фараона.

Рано утром мне сообщили, что Рамзес слишком занят, чтобы отправиться в путешествие немедленно, но я должна быть готова к отплытию в Фаюм завтра на рассвете. Тотчас же я приказала приготовить свой скиф, с раздражением уповая лишь на то, что известие о моем визите к Мастеру не дойдет до фараона и он не захочет узнать, зачем я отправилась в свой прежний дом, едва обретя вновь царскую милость. Вспышки его ревности были редкими, но очень искренними, и я не хотела так быстро давать ему повод для этого. Как можно более незаметно я выскользнула из комнаты и в сопровождении Дисенк отправилась но дорожке к главному входу в гарем; конечно, на пути мне встретились несколько стражников, и Гунро приветливо помахала мне из дальнего бассейна Дома женщин, где она проводила утренний заплыв.

Я успокоилась, только подойдя к озеру. Утро было свежим, с волы дул сильный ветер, который рвал драпировки каюты и трепал мои волосы. Кормчий тихо напевал, управляя веслом. Двое гребцов работали слаженно. Мне были видны их голые спины, блестевшие на солнце.

Мне бы хотелось всю жизнь полулежать вот так на подушках, наслаждаясь чувством освобождения, что нее с собой аромат фруктовых садов, но очень скоро показался причал, мы встали на якорь, и кормчий сошел со своего насеста, чтобы сбросить сходни. На этот раз меня не встречали. Мы с Дисенк прошли под входным пилоном. Привратник Гуи поднялся со своей скамеечки, я коротко поздоровалась с ним, и он пропустил нас. Одни лишь птицы разноголосым свистом приветствовали нас.

Ослепительно белый двор казался пустынным, но за входными колоннами слышался приглушенный шум, жизнь в доме шла своим чередом. В дальнем конце длинного коридора промелькнул слуга, оказавшись в лучах света, льющегося из открытой задней двери. Сверху доносились грохот посуды и резкий гнусавый смех. Мы подождали. Через некоторое время из сумрака выплыла внушительная фигура Харширы; он подошел к нам и поклонился со своим обычным неспешным

— Вижу, что меня не ждали, Харшира, — сказала я.

— На самом деле тебя ждали, госпожа Ту, — невозмутимо сказал управляющий, — но мы не знали точно, когда ты приедешь. Пожалуйста, прости мне это упущение. Дисенк, ты можешь подождать в комнатах слуг. Мастер в своем кабинете, госпожа.

Я кивнула и устремилась мимо него.

Я постучала в дверь и вошла. Внутренний кабинет был тоже открыт, и, когда я приблизилась к нему, оттуда вышел Гуи. У него был усталый вид, но, увидев меня, он широко улыбнулся. Взяв за руки, он притянул меня к себе.

— Ту! — воскликнул он. — Значит, тебе передали мое сообщение. Садись.

Я устроилась в знакомом кресле, в котором сидела столько раз.

— Я ненадолго, Гуи, — сказала я. — Завтра мы с фараоном отплываем в Фаюм осматривать мою землю. Почему ты сам не пришел ко мне?

Он присел на край стола и смотрел на меня теперь сверху

— Итак, ты снова в милости у царя, — задумчиво сказал он. — Хорошо. Прости, что пришлось вызвать тебя, Ту, но я городе вспышка лихорадки, и слишком многим знатным семействам потребовались мои услуги. Расскажи мне, что произошло между тобой и Рамзесом.

— Я удивлена, что Паибекаман не передал тебе каждое слово! — язвительно ответила я. — Я обижена на этого человека, Гуи. Я чувствую, что он втайне презирает меня. В нем нет человеческой теплоты!

Гуи наклонился вперед и погладил меня по щеке, и, как всегда, от его прикосновения мое негодование стало улетучиваться.

— Расскажи мне, малышка, — мягко повторил он.

— Это была твоя ошибка, — угрюмо проговорила я. — У Рамзеса были писцы, и он выносил решения о пропорциональном распределении товаров, привезенных на торговых кораблях. Сначала я слушала, а потом, когда писцы ушли, попыталась переубедить его. Слишком много добра уходит Амону и совсем мало в царские сундуки. Он очень рассердился. Он преподал мне подробный урок царской политики и велел убираться. — Я сглотнула. — Я была лишена его милости целых три дня, Гуи! Три дня меня все презирали, и я не знала, призовет ли фараон меня еще когда-нибудь!