Дворец грез

Может быть, если бы я не покачнулась невольно под его рукой, он бы смог сохранить самообладание. Но я пошевелилась, и его губы раскрылись, и нашли мои губы, и с силой припали к ним, отчего меня пронзила дрожь; я ответила на его поцелуй и обвила руками его шею, запустив пальцы в прекрасные белые волосы. У его губ был вкус вина и корицы. Теплый язык был настойчивым, от его движений волна возбуждения захлестнула меня, и я прижалась к нему всем телом. Он застонал, скользя пальцами вниз по моей спине, и тут послышалось вежливое покашливание. Задыхаясь, мы отпрянули друг от друга. Совсем рядом с непроницаемым выражением лица стоял Харшира.

— Генерал Паис, Мастер, — сказал он.

Гуи провел дрожащей рукой по губам:

— Проводи. — Он схватил свое вино и залпом выпил его. Он не смотрел на меня.

Паис быстро подошел к нам, с улыбкой поздоровался и щелкнул пальцами слугам, которые уже бежали с закусками. Потом он опустился на подушки, на которых я совсем недавно сидела, и критически оглядел нас обоих.

— Да, маленькая царевна, в этот вечер ты выглядишь воистину прелестно, — заговорил он. — Я почти склонен пожалеть нашего царя, потому что, пав жертвой такой красоты, он навечно останется твоим пленником.

— Генерал очень добр ко мне, — выдавила я, с ужасом сознавая, что от проницательных глаз генерала наверняка не ускользнуло, что колени Гуи еще так близко к моим и грудь его вздымается слишком высоко и часто.

— Он вовсе не добрый, — сухо сказал Гуи. — Он говорит правду. Будь уверена, моя Ту. А теперь иди полежи на своей кушетке, будь хорошей девочкой и дай мне поговорить с братом.

Я тотчас повиновалась, с облегчением вскочив и поклонившись им обоим. Я чувствовала себя удивительно неуклюже, руки и ноги едва мне повиновались.

— Ну, Гуи, — услышала я слова генерала уже в дверях, — ее отец дал согласие? Ну конечно дал. Она взбудоражит гарем своим появлением. Какая потеря!

Дверь за мной закрылась, и я не услышала, что ответил Гуи. Раскрасневшаяся, растрепанная и возбужденная, я направилась в свою заповедную комнату, слова Паиса эхом отдавались у меня в голове: «Какая потеря! Потеря…» Я сосредоточенно вызывала в воображении сияющий образ царевича Рамзеса, и, когда Дисенк закончила раздевать меня, я уже успокоилась.

Те немногое дни, что мне оставалось прожить в этом доме, я спокойно работала с Гуи, уйдя с головой в череду диктовок, консультаций, приготовления целебных мазей и снадобий для его немногочисленных пациентов. Мы не говорили о том внезапном исступленном поцелуе в ночь нашего возвращения. Гуи вел себя так, будто ничего не случилось, и я поэтому поступала так же. Но мне не давал покоя этот поцелуй. Я изо всех сил старалась вытеснить из памяти горячие губы Гуи, ощущение его твердой плоти, его вспыхнувшие страстью глаза и представить на его месте царевича Рамзеса, но в отчаянии понимала, что не могу этого сделать.

Не однажды, беспокойно проворочавшись в своей постели всю ночь, под утро я решалась форсировать ситуацию с Гуи. Я хотела натереться ароматным маслом, завернуться в халат, потом проскользнуть в его опочивальню и соблазнить его. Соглашение с фараоном можно как-нибудь расстроить. Мы с Гуи в высшей степени изобретательны. Но страх, что он откажет, удерживал меня от этой попытки. Я начала осознавать всю глубину его желания, но оно было направлено не на меня, а на процветание Египта, в основе которого лежало восстановление Маат. Лелея свои планы, он решил использовать меня, и я знала, что он с этого пути не свернет.

Когда мы работали вместе в его кабинете, он продолжал рассказывать мне о характере фараона, о его предпочтениях, предубеждениях и привычках. Он использовал свой старый способ, заставляя меня повторять наизусть то, что я запомнила из его рассказов, и вскоре у меня возникло ощущение, что я знаю Гора Золотого лучше, чем его собственные жены. Гуи также перечислял болезни царя и способы лечения, что были ему прописаны, так что в случае, если меня позовут осматривать его, я не должна была ошибиться. О самой жизни в гареме он рассказывал мало, и то лишь тогда, когда я просила.

— Будет лучше, если ты составишь свое собственное мнение, — говорил он мне. — Жизнь в гареме не особо отличается от жизни в любом другом месте. Она равно может стать приятной или ужасной, какой она будет — зависит от тебя. — Гуи тем временем перетирал семена кассии, и приятный, свежий аромат наполнял комнату. Тут он остановился и, не глядя на меня, сказал: — Запомни, ты должна есть только ту пищу, которую едят другое женщины, или ту, что Дисенк приготовит сама. Чем больше фараон будет привязываться к тебе, тем больше ревности ты будешь разжигать вокруг себя. К вину или пиву не прикасайся вовсе. В них очень легко что-нибудь подсыпать. Я буду посылать тебе кувшины из моих собственных запасов.