Дворец грез

— Ты раскраснелась. — отметил он. — Устала, Ту? Вечер утомил тебя? Как тебе понравились мои друзья?

Его прикосновения были и успокаивающими, и возбуждающими одновременно. Заволновавшись, я закусила губу и отвернулась, и он тотчас отнял руки и положил их себе на колени.

— Твой брат очарователен, — ответила я. — Неудивительно, что царевна хотела спать с ним. Однажды ночью, очень давно, я слышала из окна его разговор с царственной госпожой.

Гуи изумленно взглянул на меня и хрипло рассмеялся:

— Паис умеет обращаться с женщинами. И ты тоже хотела бы спать с ним?

— Нет! — громко ответила я, засмеявшись в ответ, но про себя подумала: «Тот, от кого учащенно бьется мое сердце и туманится разум, — это не генерал, это ты, Гуи. И это с тобой я хочу спать. Хочу, чтобы ты держал меня в объятиях, целовал своими накрашенными губами, чтобы эти красные глаза разгорались желанием при виде моего обнаженного тела, чтобы твои белые руки нежно скользили по моей коже. Ты мой Мастер, мой учитель, мой повелитель. Я хотела бы, чтобы ты стаи и моим возлюбленным». Я вздрогнула

— Ты права, — продолжат он. — Думаю, он был бы не против позабавиться с тобой некоторое время, ты — новинка, не избалованная аристократка и не невежественная рабыня. Но ведь у тебя хватит здравого смысла, чтобы не попасть в его сладкие сети, не правда ли? А что скажешь об остальных?

Я задумалась, подбирая слова. Эйфория от выпитого вина сменилась тяжестью в голове и холодом в членах.

— Генерал Банемус — достойный человек, как мне показалось. Если он что-то обещает, то обязательно сдержит слово. Откуда у него этот шрам?

— Битва с мешвешами[67] при Гаутуте, у Великой Зелени, четыре года назад, — спокойно ответил Гуи, — Он проявил себя так хорошо, что фараон назначил его командовать лучниками на юге страны. Фараон — человек не слишком здравомыслящий. Ему следовало бы оставить Банемуса на севере.

— Гаутут? — изумилась я. — Но разве область Гаутута на левом берегу Нила, в Дельте, принадлежит Египту?

— Четыре года назад мешпеши оккупировали Дельту от Карбаны до Она, — уточнил Гуи. — Рамзесу и его армии в конце концов удалось дать им отпор. Их предводитель Мешер[68] был взят в плен. Его отец Кепер умолял пощадить сына, но фараон не внял ему. Мешера казнили. Неужели крестьяне в Асвате ничего об этом не знают, Ту? Они хоть знают, в каком веке живут?

— Они больше озабочены тем, как заплатить налоги и обеспечить себя пропитанием! — вспыхнула я, уязвленная. — Что им за дело до событий в Дельте? Дельта для них только слабый отзвук Египта, на судьбу которого они не могут повлиять!

Возникло неловкое молчание, Гуи с любопытством разглядывал меня. Потом он заулыбался.

— А за этой изысканной внешностью все еще скрывается маленькая крестьянка, — мягко сказал он, — И ее преданность проста и бесхитростна. Но все хорошо, Ту. Я люблю эту непокорную маленькую дочь земли. Она умеет выживать. — Он выпрямил ноги и начал расплетать свои волосы. — А что ты думаешь о Паибекамане, нашем высокородном главном управляющем?

Я смотрела, как каскад струящихся полос свободно падает мягкими волнами.

— Он холодный и рассудительный, — неуверенно предположила я, — и, хотя он может улыбаться и кивать, поддерживая разговор, его истинный характер глубоко скрыт.

Гуи сбросил на стол серебряные нити, что были вплетены в его косу, и слез со стола.

— Ты права, — прямо признал он. — Паибекаман — управляющий, достойный подражания, деловитый и немногословный, и царь очень высоко его ценит. И я тоже, но совсем но другим причинам. — Он подавил зевоту. — Ты отлично справилась, Ту. Я доволен тобой.

Я вскочила.

— Значит, голубое платье я могу оставить себе?

— Маленькая торговка! — Он слегка потрепал меня но щеке. — Думаю, можешь, и украшения тоже.

— Правда?! — Я встала на цыпочки и поцеловала его. Благодарю тебя, Мастер!

Его лицо вдруг стало печальным, он вздохнул.

— Я очень привязался к тебе, моя безжалостная помощница, — сказал он тихо. — А сейчас иди к себе, ложись в постель и спи весь день. Уже утро.

Я была почти в дверях, когда какой-то дьявол взбудоражил во мне греховный, но искренний порыв. Я обернулась.

— Женись на мне, Гуи, — безрассудно выпалила я, — Возьми меня в жены. Я уже разделила с тобой твою работу. Позволь мне разделить и твое ложе.

Он не удивился. Губы у него задрожали, то ли от радости, то ли от какого-то иного сильного чувства, я не знала.

— Малышка, — наконец сказал он, — ты провела в этом доме около двух лет, и я был единственным мужчиной, которого ты знала, с тех пор как слушалась отца и играла с братом. Ты стоишь на пороге ослепительной зрелости. Сегодня ты уже ощутила вкус настоящей власти. И ты ощутишь ее снова. В Египте есть гораздо более важные дела, чем твое или мое счастье, и в этом мое истинное предназначение. Ты еще не понимаешь этого. Я не тот, кто возьмет твою девственность, и хотя ты вообразила, что я взял твое сердце, это не так. Я не желаю жениться. А теперь оставь меня.