Дворец грез

Они молча приветствовали меня, и я пробормотала, что очень рада знакомству. Они вежливо обрадовались, все время, пока я усаживалась за столик, ставила цветы на пол рядом с собой, отпивала вино из бокала, они пристально наблюдали за мной. Особенно угрюмым и задумчивым выглядел главный управляющий, что было следствием не только его ужасно высокого положения при дворе. Он наблюдал за мной холодно и совершенно невозмутимо. Сначала я была напугана, так неожиданно окунувшись в общество высокопоставленных мужей, и смиренно терпела их разглядывание, но скоро оно стало меня раздражать.

— Скажите, господа Египта, у меня что, на носу какой-то изъян? — радостно спросила я, и напряжение в комнате разрядилось.

Паис смешливо хрюкнул. Гуи сдавленно фыркнул. Главный управляющий Паибекаман снова отвесил мне поклон, на этот раз чуть более уважительно.

— Прошу прошения, Ту, — сказал он с ледяной усмешкой. — Я не часто впадаю в подобную непочтительность. Позволь сказать, что твоя красота — это что-то потрясающее. Дворец полон самых прекраснейших женщин страны, но ты очень необычна.

— О да! — ответила я, когда он вернулся к своему столику. — Действительно, давайте поговорим об этом, господин Паибекаман! И позвольте мне в свою очередь сказать, что для меня большая честь ужинать в обществе таких выдающихся людей.

Я подняла бокал и выпила за них, а они выпили за меня. Гуи подал знак, и в дальнем конце комнаты начали играть музыканты. Из дверей вереницей потянулись слуги, нагруженные подносами, от которых поднимался нар, и начали расставлять блюда. Паис наклонился ближе ко мне.

— Ту, не думай, это была не просто лесть, — заверил он меня, — Ты на самом деле восхитительна. Откуда у тебя такие синие глаза?

Пока в мою тарелку накладывали деликатесы и наполняли мой бокал, я рассказала ему о том, что мой отец из либу, потом спросила о его семье. Он довольно охотно поведал мне о Кавит, их с Гуи сестре, об их родителях и предках, которые жили в Дельте много хентис, но вскоре снова перевел разговор на меня, предлагая мне рассказать о себе, и я, слегка поколебавшись, согласилась, помня, что Гуи сидит совсем рядом. Я ожидала от него упрека, но его не последовало, Гуи спокойно ел.

Разговор иногда перетекал на другие темы, но потом снова возвращался к моей персоне, и я начала осознавать, что меня мягко, но умело подводили к тому, чтобы я больше рассказала о себе. Я была центром всеобщего учтивого внимания. Я чувствовала себя диковинкой, бабочкой, выпорхнувшей из заточения, — сладостное ощущение. Еда была превосходная, вино опьяняющим, музыка сливалась с оживленными мужскими голосами; мне нравились пристальные мужские взгляды, блеск пота на их руках и в ключичных ямках; чем дольше длилось веселье, тем больше они потели. Мне казалось, что моя застенчивость прошла, я шутила и смеялась вместе с ними.

Только Гуи молчал. Он отстраненно пил и ел, рассеянно отдавал приказания, потом откинулся на подушки и стал наблюдать за гостями. Он ни разу не заговорил со мной, и я забеспокоилась, не обидела ли я его чем-нибудь, но беспокойство длилось недолго, радость снова захватила меня. Я добилась успеха. Тогда у меня не возникло вопроса, в чем же состоял этот успех. Я стала госпожой Ту, мне легко и приятно среди великих Египта. Это был праздник, которого я никогда не забуду.

Ближе к рассвету музыканты удалились. Один за другим гости поднимались из-за столиков, заставленных грязными тарелками и пустыми кувшинами из-под вина среди увядших цветов и раскрошенных пирожных, нетвердой походкой направляясь к дверям, ведущим в главный зал, и дальше к выходу. Гуи взял меня за руку, и мы вышли вместе с ними. В лицо подул теплый сухой ветер, приподнимая косички с моих усталых плеч и прижимая к бедрам измятое платье. Носилки уже ждали своих хозяев. Харшира стоял в тени, готовый прийти на помощь тем, кто был слишком пьян и не мог сесть в носилки самостоятельно. Они нежно прощались со мной, их пьяные голоса звучали слишком громко в блаженно прохладном воздухе, потом они наконец расселись в свои носилки и исчезли со двора. Генерал Паис поднес мои пальцы к губам и легко поцеловал меня в обе щеки.

— Спокойной ночи, маленькая царевна, — прошептал он мне в ухо. — Ты редкий и удивительный цветок, было огромным удовольствием познакомиться с тобой.

Он, покачиваясь, уселся в свои носилки и приказал двигаться. «Царевна, — отчаянно подумала я, когда его поглотил сумрак, — Он назвал меня маленькой царевной, и я стою здесь, на том же месте, где он отказал той, другой царевне, и я счастливейшая среди живущих."

Гуи отвел меня обратно в дом, в знакомый мирный покой своего кабинета. Как только дверь за нами закрылась, он предложил мне сесть, но сам взгромоздился на стол и положил ногу на ногу; из-под его все еще безупречной серебристой юбки виднелись молочного цвета голени. Я подняла голову и посмотрела в его красные, обведенные черным глаза, а он наклонился, снял с моей головы тяжелый парик, вынул из волос шпильки и нежно запустил руки в мои волосы.