Двор Канавана

Однажды вечером, заглянув в магазин, я нигде не нашел Канавана. Решив, что он вышел на задний двор, я посмотрел в окно. Старика там не было. Пока я разглядывал двор, меня охватило необъяснимое чувство одиночества. Оно накатило, как волна Ледовитого океана. Мне захотелось уйти от окна, но что-то удержало меня. Глядя на убогое сплетение шиповника и травы, я почувствовал нечто такое, что нельзя описать одним любопытством. Возможно, какая-то рассудительная и аналитическая часть моего ума пыталась раскрыть источник внезапной депрессии. Или возможно некая черта того скверного двора привлекла меня на подсознательном уровне, которому я никогда не позволял проникать в мою разумную жизнь в часы бодрствующего сознания.

В любом случае, я остался у окна. Длинная коричневая трава слегка колыхалась на ветру. Гниющие черные деревья оставались неподвижными. Ни одной птицы, ни одной бабочки. И вроде не на что было смотреть, кроме стеблей пятнистой травы, жалких деревьев и редких кустиков шиповника, однако что-то было в этом изолированном куске ландшафта. У меня возникло чувство, что я стою перед какой-то загадкой и, что если посмотреть еще немного, она решится сама собой.

Простояв там несколько минут, я почувствовал странное ощущение. Перспектива слега изменилась. И дело тут было ни в деревьях и ни в траве, а в том, что сам двор расширил свои пределы. Сначала я просто констатировал, что он стал гораздо шире, чем я думал раньше. Потом у меня появилась понимание, что на самом деле он растянулся на несколько акров. И, наконец, я стал убежденным, что двор тянулся на бесконечное расстояние. Выйдя туда, я мог бы пройти мили и мили, прежде чем добрался бы до конца. Меня охватило почти неудержимое желание выбежать в заднюю дверь, нырнуть в море колыхавшейся травы и идти вперед, пока я не увижу, как далеко тянулся двор Канавана. Фактически, я уже хотел сделать это, когда увидел старика.

Он появился в зарослях высокой травы у ближайшего края двора. На какой-то миг он, казалось, опешил. Канаван смотрел на стену собственного дома, словно никогда не видел ее прежде. Он был взъерошен и ужасно возбужден. Колючие кусты цеплялись за его одежду. Клочья травы прилипли к подошвам старомодных туфель. Он дико вращал глазами. Еще немного, и Канаван повернул бы назад. Он был готов броситься в заросли растений, из которых только что выбрался.

Я громко забарабанил по стеклу. Старик остановился, оглянулся через плечо и увидел меня. Постепенно его возбужденное лицо обрело нормальное выражение. Он усталой походкой направился к дому. Я поспешил к двери и помог ему войти. Канаван прошел в торговый зал и опустился в кресло. Я последовал за ним. Взглянув на меня, он тихо прошептал:

— Фрэнк, не могли бы вы напоить меня чаем?

Я налил ему чашку чая, и он залпом выпил почти кипяток. Старик выглядел ужасно истощенным. Он настолько устал, что не мог говорить.

— Вам лучше провести в постели несколько дней, — сказал я, покидая его.

Он слабо кивнул и пожелал мне спокойной ночи. Когда на следующий день я вернулся в магазин, торговец книгами был мрачным и расстроенным. Канаван и словом не обмолвился о вчерашнем инциденте. Примерно на неделю он, казалось, забыл о заднем дворе. Но однажды, когда я навестил его, он снова стоял у окна подсобки. И он с огромной неохотой отвел взгляд от полусгнивших яблонь. Я понял, что старик стал одержимым этой путаницей трав и кустов за его домом.

Из-за того, что меня тревожили дела и хрупкое здоровье Канавана, я принялся убеждать его. Мне пришлось указать ему, что он все больше терял своих клиентов, что он месяцами не обновлял книжные каталоги. И я сказал, что время, проведенное им у окна, он мог бы посвятить книгам и заполнению бланков на заказы. Я заверил его, что любая форма одержимости вредна для здоровья. И, наконец, я указал на абсурдный и смехотворный аспект обстоятельств. Если люди узнают, что он часами проводит у окна, не замечая ничего, кроме миниатюрных джунглей из травы и кустов, его посчитают безумным сумасшедшим. Закончил я прямым вопросом: что он чувствовал, когда я недавно увидел его выходившим из травы, с совершенно диким выражением лица.

Он со вздохом снял очки.

— Фрэнк, мы с вами давно знакомы. Поверьте, у моего двора имеется какой-то секрет. Я должен раскрыть его. Пока мне не понятно, в чем он заключается. Прежде всего, это полная неразбериха с размерами и перспективой. Но какой бы ни была тайна, я обязан раскрыть ее. Судьба бросила мне вызов, и я принял его. Если вы считаете, что я сошел с ума, мне остается только сожалеть об этом. Однако я не успокоюсь, пока не разгадаю тайну моего двора.

Он нахмурился, снова нацепил очки на нос и добавил: