Двор драконов

Давай, Рен. У тебя получится. Подумай обо всем, чему тебя научила мама.

Мама. Она научила ее всему, что знала о драконах, хотя женщина родилась не на Драконьих Островах. Она любила этих существ так же сильно, как и собственную дочь, и позаботилась о том, чтобы Рен умела с ними общаться и дружить. Однако не забывала внушать ей почтение и страх перед этими созданиями.

С драконами шутки плохи. Даже морские офицеры Лорна не смогли избежать и смерти от лап драконов.

Они не были домашними питомцами. Драконы становились напарниками.

Песню наполнили чувства, они добавили напеву глубины, а голосу – силы именно там, где раньше их не было. Голос Рен выровнялся. Стоило ей замолчать, чтобы придумать, что сказать или спеть дальше, драконий рык становился громче. Но решимость Рен оставалась непоколебимой.

В конце концов она затянула печальную, навязчивую мелодию, которой мама научила ее еще в детстве. Она успокаивала даже самые буйные сердца, как говорила Анака. Тогда Рен не понимала, почему песня для приручения драконов звучит так грустно, но только лишившись почти всего, наконец осознала: с принятием горя и боли приходило истинное спокойствие, а за ним возникало понимание, что печальные чувства не управляют жизнью человека.

Отныне потеря Рен стала ее частью. И этого не изменить.

Но лишения не должны определять ее суть.

Ей стоило принять свои переживания – перестать ненавидеть себя за то, что плакала, когда ей хотелось только этого, – и тогда печаль могла бы превратиться в обыкновенную эмоцию. И перестать поглощать Рен. Печаль перестанет быть единственным чувством, преследующим ее до конца дней.

Дракон опустил шипы, прекратил рычать и замер. Рен могла бы поклясться, что видела в его золотистых глазах такую же тоску, как у нее. Возможно, Рен мерещилось, но она чувствовала души животных. А у дракона перед ней была душа? Что ж, он страдал. Рен чувствовала это и продолжала петь.

Все-таки дракон оставался драконом, к тому же неизвестным. Она пока не достигла с ним никакого взаимопонимания. У него не было причин доверять ей, а она не доверяла ему. С Авророй все сложилось иначе – мгновенная связь, почти любовь с первого взгляда. Рен еще ребенком наблюдала за тем, как вылуплялась Аврора. Они росли и развивались вместе. И отдали бы жизнь друг за друга без колебаний.

На этот раз все складывалось по-другому. Всего одно неверное движение, и Рен лишится жизни.

Итак, она продолжала петь, будто от этого зависела ее судьба, потому что так оно и было. Она пела, даже когда пересохло в горле, а голос стал скрипучим и хриплым. Пока дракон не уплыл, Рен не отступала ни на дюйм.

Зверь оставался в канале, находившемся в камере Рен, не шевелясь и не издавая ни звука, пока, наконец, вода вокруг колен Рен не начала отступать вместе с приливом. Дракон отплыл на дюйм, чтобы не застрять, а потом еще на один. По мере того как зверь пятился, его свечение становилось все более тусклым, словно он реагировал на прилив.

Десять минут спустя существо удалилось вместе с водой.

Рен стояла на месте, а стук сердца отдавался в ушах. Что сейчас произошло? Неужели она вообразила эту встречу?

– У тебя прекрасный голос, – сообщил бард, разрушая чары.

Она моргнула, осознав, что едва понимала, где находится. Мальчик спускался по решетке на мокрый пол, вымощенный брусчаткой, и Рен таращилась на его камеру. Затем уставилась на его силуэт. И давно бард не спал? Или он все это время притворялся?

– Ты заворожила меня так же сильно, как и зверя.

Рен проигнорировала мальчика, ее внимание переключилось на прилив, который унес воду вместе с драконом. Появление существа стало явным свидетельством того, что канал подземелья связан с морем в целом. А значит, отсюда есть выход.

Только если дракон не заточен здесь вместе с тобой.

В любом случае зверь мог оказаться ключом. Рен заметила, что, пока дракон находился в камере, на нее не осмелилась напасть ни одна рыбешка. В поле зрения вообще не попадало ни одно животное. Они боялись дракона. А если Рен сумеет с ним поладить, ей не придется бояться рыб.

Возможно, она придумала, как выбраться.

Принцесса упала на колени в тот момент, когда в камере не осталось воды, хоть и ахнула от боли, ударившись о голый каменный пол. Рен ощущала усталость еще до того, как начался прилив, но она не шла ни в какое сравнении с измотанностью, навалившейся на нее сейчас.

Спать. Ей нужно просто отдохнуть, а потом она придумает, как поступить с драконом.

Звук тяжелых шагов эхом отражался от камней за тюремной дверью, а затем она распахнулась. В камеру Рен вошли два верлантийских воина.

На нее накатила тревога.

– Что происходит? – едва сумела произнести она, но из-за пения скорее прошептала.