Двоеженец

Ошибку неизбежно повторит
Ее внезапно совершивший…
Законам мирозданья недоступна
Просто человеческая жалость…
Мы старые духовные машины
В сгущающихся сумерках толпы,
Носители единственной идеи
Всему, что есть на свете, прекословить,
Ища одну задумчивую грусть.
Без потных рук с шуршанием бумажек,
Без яростного крика ни о чем,
Где сжато все до исступленья
И жертва палача ведет на казнь,
И приговор не приведен во исполненье,
Так как судей осудили
Их подсудимые безжалостным стыдом.
И прокурор, таясь в молитве тихой,
Раскаялся до собственной вины.
И стала боль единственным молчаньем,
Молчаньем, обманувшим сразу всех.
Кто слово скажет – сразу же солжет
И устыдится вмиг существованья.
Так оклеветанный безжалостной судьбой
Искал Ты здесь иного обитанья.
Хотел Ты властвовать, но только лишь собой,
Дав тело тем, кто только народился,
Кто будет жить, томясь о бесконечном
Потоке голосов в раскрытом горле,
Оскалясь еще глупым зверем.
Из каждой двери смотрит бездна вниз…
Тянут глаза попробовать паденье…
Как будто взлета недоступна глубина
И куда падать нет уже и смысла…
О, лишь бы только падать без конца,
Пока Тебя всего не истребили…
Пока Ты жив дыханием Творца…
Могила недоступна пониманью…
Там обитанья нашим Душам нет…
Не потому ль, что жалость бесконечна.
Одной лишь болью ведая себя
И Души пустотою истончая,
Она ведет борьбу без слов, без чисел,
Без логики, одним своим движеньем
Обезоруживая тягостной тоской
И блеском глаз, и криком из молчанья,
Незнаньем о своем существованье,
Когда ты жив и бредишь красотой…
Но уже умер в безобразье мира
И кислотой усмешек растворен…
Не слыша плача близких и родных,
Струишься воздухом светящимся эфиром
Над утлой жизнью в беспробудной мгле,
Где многие, влача существованье,
Безропотно завидуют Тебе…
За красоту иного обитанья…
Чье отраженье здесь плавает во сне…

Прощальная элегия