Двоевластие

– А что у вас на Москве делается? – спросил Терехов.

Теряев расправил усы и начал передавать боярину московские новости.

– Царь через год по кончине царицы снова оженился. И чудно вышло! Скликали на царский двор шестьдесят невест, и все‑то на подбор, и все‑то именитые, а он, батюшка, возьми да и выбери себе прислужницу! Все диву дались. Царица‑то Марфа упрашивала: «Опомнись! Где видано!» – а он все свое. Взял жену, нам царицу, Евдокию, дочь можайского дворянина Лукьяна Степановича Стрешнева. Ныне ближний боярин, в думе сидит!..

– Диво! – покачал головою Терехов.

– И царица же! Красота и великолепие! Доброта всем на диво. И любятся они, словно голуби. Видно, Бог вразумил их на это! Поначалу родила царица царевну. Ириной нарекли, потом другую, Пелагею, а там и наследника дала царю, Алексея Михайловича. На радость, говорят, растет… третий годок пошел. Ну а что до остального прочего, так пожары одолели. Великие два были: один три года назад, другой – так лет шесть. Монастыри Чудов и Вознесенский, двор патриарший, дом, церкви, дворец, приказы, Кремль, Китай – город, ряды, лавки, разные магазины – все огонь пожрал. Великие бедствия!

– Ох, много Русь – матушка несет бед!

– Подожди, перемелется – мука будет!.. Однако надо бы нам и женок поглядеть. А? Пойдем‑ка, боярин? – предложил князь.

Они встали и направились в терем княгини.

Там княгиня, одетая по дорогой московской моде, вся унизанная камнями и жемчугом, с грубо раскрашенным лицом, уже успела сдружиться с боярыней и ее дочкой и показывала им разные затейливые узоры и материи, что привозили в Москву немецкие купцы.

– А вот и женки наши! – весело сказал князь, входя в теремной покой, и низко поклонился боярыне Ольге Степановне.

Та ответила ему тоже поклоном и зарделась вся, вспомнив его прежнюю любовь и домогательство.

– Знакомь, боярин, с дочкой своею, нашей невестушкой! – продолжал князь Теряев. – Ой, и красавица же она у тебя!

– Как есть твоему молодцу! – засмеялся боярин.

Ольга стояла в углу, закрыв лицо рукавом, и горела вся, как маков цвет; но мало – помалу ее застенчивость прошла, и между всеми завязался общий разговор, начавшийся снова с описания нападения.

Всем было весело в этот день, кроме молодых. Алеше Безродному, как начальнику охранного отряда, отвели особое помещение – малую клеть во дворе; едва вошел в нее Алеша, как бросился ничком на постель и зарыдал протяжно и громко, не боясь быть услышанным. С приездом в Москву, казалось ему, кончилось его счастье. Можно ли отвоевать невесту у сильного князя, да еще когда к тому же этого брака хотят и сами родители? И при этих мыслях его сердце разрывалось на части.

Был уже вечер, когда Алеша, утомленный, вышел из своей клети. Вдруг перед ним, словно из земли, выросла Агаша.

– Ты, Алексей? – окликнула она его шепотом.

– Агаша! – радостно встрепенулся Алексей.

– Тсс! Иди за мною! Боярышня тебя повидать хочет.

Сердце Алеши радостно забилось; он осторожно пошел за Агашей.

А та вполголоса хвастливо болтала:

– Теперь самая что ни на есть пора. Все устали с дороги‑то. Маремьяниха вовсе без ног лежит, все в доме спят. А я все досмотрела – и где сад, и где собаки, и ходы – выходы. Сюда! – Она быстро скользнула в маленькую калитку, и следом за нею Алеша вошел в густой сад. – Сюда, сюда! – торопила его Агаша. – Теперь заверни направо. Тут и боярышня. А я ждать буду.

Алеша быстро пошел вперед, свернул направо и увидел Ольгу. Она стояла прислонясь к дереву, вся облитая лунным светом. Алеша подбежал к ней и порывисто взял ее за руки. Вся его грусть пропала при виде любимой им девушки.

– Дорогая моя! ласочка моя! Золотце! Уж и затосковался я, тебя не видючи. Смерть, кажись, легче, чем разлука. А тут еще и ты подле меня, а словно дальше, чем за морем, за океаном! – поспешно говорил он, прерывая свои слова поцелуями.

Ольга прислонилась головой к его плечу и нежилась в его ласках.

– Вот так бы и умереть! – чуть слышно произнесла она.

От этих слов все сладкие мечты разом оставили Алешу. Грустная действительность снова встала пред ним неотвратимой бедою.

– Оля, да неужто нет тебе выхода? – с отчаяньем проговорил он.

Она тихо качнула головою.

– Сам знаешь! Только быстрая речка…

– Тсс! – он испуганно прижал ее к себе. – Не говори так! Мне страшно от таких речей. Нет, подожди малость, мы еще надумаем.

Она опять кивнула головою и горько сказала:

– Без нас все решено. Еще нас и на свете не было, как отцы все надумали и зарок дали. Слышь, на кресте зарок дали, нам ли переделать это! Еще немного деньков – и распрощаемся с тобою, Алеша, – Ольга вдруг обвила его шею руками и тяжко заплакала. – Горемычные мы! Бедные мы!

Алеша, сам, едва удерживаясь от слез, старался успокоить ее словами и ласкою.

Вдруг подле них появилась Агаша.

– Или ума решилась? – зашипела она. – Я свищу, гукаю, а они хоть бы что! Иди прочь скорее, обход идет! Слышь!

Среди наступившей тишины послышались удары палки о палку и смутные голоса.

– Уходи, милый! – сказала Ольга.

– До завтра!

Они обнялись.

– Ну, это как Бог доведет! – сказала Агаша. – Да расходитесь, что ли!..