Двое в темноте (СИ)

- Мне больно… - прошептала я, пытаясь разжать его каменную хватку на предплечье.

- Больно, я знаю. Знаешь что, моя дорогая? Я купаюсь в своей боли - это правда, я там погряз - это тоже правда. Но вот ты её заперла в самом дальнем уголке своей души и даже прикасаться не хочешь. Вот потому тебе так легко и далась эта смерть. Год прошёл, говоришь? А сколько раз ты плакала на этот счёт? Один раз в день его смерти? А потом решила, что не стоит?

- Ты бредишь… - Пролепетала я, чувствуя, как мешаются мысли в голове от каждого его потряхивания. – Прекрати...

- Нет, не прекращу, пока ты не докопаешься до этой своей боли, не вспомнишь, каково это знать, что его больше нет, что он больше постучится тебе в дверь, не позвонит и ты не услышишь его голос. Никогда.

Ноги подломились, внутри образовался комок, а голос Мэтта проносился в голове странным вихрем, мешаясь с воспоминания. Зачем он так говорит?.. Потемнело в глазах. Тот день словно чёрная могильная плита близилась надо мной…

- Вот. Все правильно. Тебе должно быть больно, а не пусто. Эта рана никогда не заживёт.  Никогда. И ты никогда не забудешь об этом. У тебя сейчас там не шрам, а зияющая рана, вот иди и поливай её слезами, пока не закончатся.

Я буквально висела у него в руках. Я с трудом уловила сквозь вату в голову, что Мэтт вызвал такси и, кажется, дал таксисту деньги. После этого я дрожащим голосом произнесла свой адрес. Как в тумане доехала до дома, шатаясь, я вышла из машины, по лицу градом катились слезы, я лишь сдерживалась, чтобы не зарыдать в голос, стараясь, не погружаться туда, не сейчас, не на улице… А там уже закрывая дверь своей квартиры, разрыдалась. Это было и правда слишком больно. Копаться в этом... Переживать это снова…

Я думала, это будет бесконечно, это слезы, рыдания, отчаянье… я так я боялась, что меня засосёт туда... он и правда был очень важен, так важен, что я не знала, как буду жить без него. Я не хотела превратиться в Мэтта, такого же алкоголика, полоскающего своё горе в бокале вина или тушащего на кончике сигареты… но эта боль была такой осязаемой, такой ломающей меня, такой живой… Я корчилась на кровати, заливая подушку слезами, то пускаясь в бесконечные вереницы проклятий, то шепча в темноту слова молитвы, то прося прощения. Пару раз звонил телефон, после этого я выключила звук, полностью погрузившись в своё горе. Разрешая ему быть, а себе падать в него до самого дна, даже если в конце я очнусь за барной стойкой. Я физически ощущала своё падение, словно внутри ломалось все. Весь этот год, прошедший без него в ожидании исцеления. В ожидании него…

В гневе летела в стену кружка, разбившаяся на осколки, а к потолку нёсся вопль…

4

Ближе к утру я забылась зыбким печальным сном, но выспаться мне не удалось. Меня разбудил солнечный свет, пробившийся сквозь сдвинутые шторы и шкодливо ползающий по лицу. Я села на кровати, голова гудела колоколом, в глаза словно насыпали песка, и я резко стала узкоглазым китайцем, потому что вместо них были припухшие щёлочки. Я зевнула и оглянулась. По квартире словно прошёл ураган: везде валялись фотографии Тома, мои вещи, лампа упала и разбилась, постельное белье переворошено.

Я прислушалась к себе, внутри было тихо. Грустно и тихо. Не было океана боли и отчаянья, лишь тихая печаль по былому и немного тоски. По лицу скатилась пара слезинок и все. Видимо моё горе все же не было настолько огромным, как я представляла его, либо мои запасы были истощены. Я встала и осторожно пробираясь, выбралась в коридор, там было чище, однако по всюду валялись уроненные вещи, статуэтки, разбитые вазочки.

Тут вообще целая посуда осталась?.. - мелькнула в голове мысль.

Вчерашний вечер проплывал в голове как в тумане, и погружаться в воспоминания мне не хотелось. Я вскользь заглянула на кухню. Там был такой же раздрай, а ещё много, реально много, битой посуды. Однако сушилка для тарелок уверила меня, что парочка тарелок для завтрака всё же найдётся. Впрочем, как и целая кружка. Я повернулась к обеденному столу и остолбенела. Там, пришпиленная ножом для мяса лежала фотка Тома. Я подошла и попыталась вытащить его, но деревянный стол крепко держал нож. Да уж… кажется, я вчера была немного в неадеквате…

Я все-таки дошла до ванной и вздохнула, увидев отражение в зеркале. Про косметику я вчера благополучно забыла, не до этого как-то было. Зато сейчас на меня смотрела красавица с такими разводами на лице, что даже если захочешь, так не нарисуешь. Тело было слабым и вялым, так что умывания, обычно не занимавшие долгое время, сейчас превратились практически в медитацию. В голове плескалась тишина и отсутствие каких-либо идей и мыслей, а каждое движение было словно в вакууме. Впрочем, меня всё это устраивало.

Когда я вышла из ванной, на улице полноценно разливался день, светило солнце, пробиваясь даже сквозь шторы. Переодевшись в нормальную одежду и нацепив носки, я пошла на кухню и раздвинула шторы, впуская яркий слепящий свет, а после распахнула окно. Запахло осенью, свежестью и прохладой.