ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ

 Позднее именно переманивание в ЦСКА талантливых ленинградских хоккеистов А. Касатонова, Н. Дроздецкого, А. Гусарова очень болезненно воспринималось питерскими болельщиками. Такие переходы — в основном в ЦСКА и московское «Динамо» — время от времени все же случались в Ленинграде во всех игровых видах спорта. Правды ради, нужно отметить, что и сам СКА не брезговал использовать прерогативы второй в Союзе армейской хоккейной команды и не так уж редко призывал под свои знамена как минимум на 2 года талантливых ребят из провинциальных клубов.

 И вот, представьте, что в этих условиях в конце 60-х в Ленинграде появляется спортивный коллектив, который начинает восхождение из подвала турнирной таблицы национального чемпионата к самой ее вершине. Использует в основном свои, ленинградские резервы, а также ребят из провинции, т. е. таких же немосквичей. Возглавляется умным, подчас хитрым, очень достойным и высокопрофессиональным тренером. Формирует свой собственный игровой стиль, во многом обусловленный возможностями игроков команды, но очень самобытный и эффективный. И начинает направо и налево громить всех соперников, вплотную подбираясь к безусловному лидеру — ЦСКА. Пока что чаще проигрывает ему, но во все более и более равной борьбе. Причем мечта не просто обыграть ЦСКА, а обойти его в турнирной таблице становится все более и более похожей на реальность.

 В этой погоне баскетбольного ленинградского «Спартака» за ЦСКА, закончившейся сенсационным чемпионством ленинградцев в 1975-м, всей стране, а Ленинграду в первую очередь виделось торжество творчества и импровизации над «душной» методичностью и выучкой, локального патриотизма над «стремлением за славой и баблом», свободы над давлением системы. В основном это, конечно, было народным мифом, имевшим мало общего с действительностью. Но в целом это противостояние двух спортивных коллективов было воспринято в стране с энтузиазмом и симпатией. Значительная доля этой симпатии приходилась на счет ленинградцев.

 Феномен как ленинградского «Спартака», так и Александра Белова был неразрывно связан с одним человеком. Как игрок Белов целиком являлся продуктом тренерского и человеческого видения Владимира Кондрашина. Роль Петровича в его превращении в большого мастера невозможно переоценить, фактически два этих человека были единым целым, не могли существовать друг без друга, дополняли друг друга, и неизвестно, кто кому больше дал в этом единении.

 Их трогательное сотрудничество имело семейный подтекст: Сашка рано потерял отца, и Петрович фактически заменил ему его, насколько это вообще возможно. Зная необузданный и бесшабашный Сашкин характер, Кондрашин выбрал, видимо, единственно правильный вариант общения со своим любимцем — вариант жесткого отцовского диктата и опеки.

 С другой стороны, собственный сын Кондрашина — инвалид-колясочник. Можно только представить себе, что испытывал Владимир Петрович, работая с утра до вечера с молодыми здоровыми парнями, а вечером возвращаясь домой к родному, фактически неподвижному человеку. Возможно, в Сашке Петрович воплощал нереализованные мечты, проживал до конца свои отцовские несбыточные ощущения.

 Фактически заменив Белову отца, Кондрашин перенес на воспитанника и отцовское всепрощенчество, которое, считаю, во многом и сгубило Сашку. Контроль за молодой звездой, любимцем ленинградских болельщиков, не был ни до конца полным, ни до конца строгим. Многое Петрович прощал ученику. Винить за это Кондрашина трудно — большинство тренеров верит в своего наиболее близкого, наиболее доверенного ученика и всегда надеется на лучшее.

 В итоге, не обладая твердым, как алмаз, характером, Александр все больше сползал в захватывавший его поток веселого разгула, царившего в ленинградском «Спартаке». Они тогда были веселой командой. Гуляли тоже весело и от души — с валютными проститутками и ведрами из-подо льда для шампанского на голове. Белов все чаще ходил по краю при прохождении таможни, что в итоге закончилось двумя крупными срывами. «Залетал» он в основном в группе товарищей, которые, зная отношение Кондрашина к Белову, постоянно провоцировали его на приключения в надежде на то, что ему все простят, а они спрячутся за его широкую спину. Обладая добрым, широким, по-настоящему русским, в чем-то бестолковым характером, Сашка никому не отказывал.

 Сашка был настоящим артистом в спорте и в жизни, во всех смыслах и значениях этого понятия. Наверное, это давало дополнительную подпитку всенародной любви к нему. В Ленинграде его просто готовы были носить на руках. Особенное признание обеспечивало то, что он был «свой», коренной ленинградец, из простой рабочей семьи. В этой любви он буквально купался, находя в этом и удовольствие, и новые силы для спортивных подвигов. Временами бывал вальяжен, мог себе позволить сыграть на публику или сачкануть.