Движение к цели

— Ну вот, надо же вам когда-то вдвоём побыть. Я к вечеру вернусь. Позвоню, если что.

Не дожидаясь ответа, я выскальзываю за дверь. И сталкиваюсь с Рыбкиной.

— Егор, привет, ты куда?

— Наташ, я к Платонычу.

— Опять к Платонычу, — вздыхает она. — А я вот к тебе шла, думала хоть по утру тебя можно дома застать.

— Ну, уже как бы далеко не утро.

Мы выходим из подъезда.

— Скажи мне, — она останавливается и смотрит мне в глаза. — Ты дружишь с кем-нибудь?

Вопрос меня немного обескураживает.

— Ты ж всех моих друзей знаешь, — развожу я руками.

— Нет, — она чуть краснеет. — Не в этом смысле. С девочкой какой-нибудь. Ты дружишь с девочкой?

— С девочкой? — я вообще теряюсь, не понимая, что на это можно ответить.

Я дружу с ней, с Рыбкиной. Но иногда встречаюсь с девушками, не то чтобы маленькими девочками и не то, чтобы дружу. Там всё по-другому.

— С тобой дружу, — наконец выдаю я.

Она только хмыкает и смотрит на меня как-то потеряно и печально. И глаза у неё, как у оленёнка. Мне даже хочется её прижать к груди и погладить по голове.

— Наташ, ты чего?

— Я с тобой поговорить хотела.

— При маме что ли? — всё никак не могу врубиться в происходящее я.

— Да нет, не при маме, как раз.

— Ну давай сейчас поговорим, если недолго.

— Ладно, — машет она рукой, и я читаю в её взгляде обречённость. — Потом поговорим. Может, завтра после школы? Зайдём ко мне и поболтаем?

— Ну давай, — пожимаю я плечами. — Намекни хоть, о чём.

Не такой уж я и тупой, чтобы не понять, о чём, просто я надеюсь, что вдруг ошибаюсь и поговорить она хочет на какую-то другую тему. Важную, но другую, не о своей безответной любви.

Нет, я её, конечно, по-своему люблю. И жалею. Но всё-таки, она ещё ребёнок, а я-то дяденька взрослый… Да? И что мне делать, в таком случае? Может, тогда с пятидесятилетними дамами начать встречаться? Блин… Не знаю, что об этом всём сказать. Не до того мне сейчас, чтобы разбираться в сердечных делах. Правда, не до того.

Я шагаю по чёрному грязному снегу. Его час уже близок. Прилетит весна, подуют тёплые ветры и он превратится в жижу и грязь. Помотает ещё нервы, прежде чем полностью растает. Но ничего, мы выдержим. Справимся.

Я стараюсь думать о снеге и грядущей весне, но на сердце делается хмуро и неуютно, от того, что Наташка Рыбкина страдает, переживая свою первую девичью любовь. Блин!

Я долго сижу у Платоныча и подробно рассказываю обо всех недавних событиях. Правда, о Новицкой говорю лишь в общих чертах.

— Ну, Егор, ты меня просто поражаешь! Ты в своём времени тоже был таким шустрым?

— Может и был когда-то, не помню.

— А зачем тебе этот тотализатор? Вот никак в толк не возьму. Взяли Каху этого, так туда ему и дорога. Зачем тебе-то это? Для чего так рисковать и подставляться? После Олимпиады особых денег там не будет, вот увидишь. Блажь какая-то, честное слово. Плюнь ты на него.

— Не блажь, дядя Юра, — возражаю я. — Не блажь. Там собираются люди, у которых есть деньги. А раз есть деньги, то есть бизнес. Или должность. Меня в первую очередь интересую те, у кого есть бизнес, хотя те, у кого есть должность тоже пригодятся. Людей там немало. И я хочу быть им всем добрым партнёром и другом. Понимаешь? Мы захватим этот город и возьмёмся за другие.

Он молчит.

— Информация. Осведомлённость. Доверие. Такие вот дела… Такие дела. Мне кстати очень нужен бюстгальтер импортный. Нельзя ли как-то раздобыть? Хочу барышню одну подкупить.

— Всех разве можно подкупить?

— Всех даже и пытаться не буду, а эту подкуплю. Она в курсе всех событий горкомовских, а может и не только. Так как, получится?

— Лифчик не вопрос. Позвоню завтра в универмаг, подскочишь и купишь. Деньги есть? Ах, ну да…

— Вот, — выкладываю я перед ним свёрток. В нашу кубышку. Тысячу Лидке обещал. Остальные в дело. Ой, нет. Мне ещё шестьсот надо для одного мероприятия. И себе немножко оставлю. Можно?

— Ты чего у меня-то спрашиваешь?

— Ты же старший.

Мы ещё сидим немного и я начинаю собираться.

— Дядя Юра, поговори, пожалуйста с Альбертом, чтобы он меня оставил на прежних условиях.

— Ладно, — качает головой Платоныч. — Поговорю.

— И как там директора мясокомбината называют, Урусов?

— Да, а чего?

— Думаю, надо его немного пресануть.

— Как это?

— Ну напугать чуть-чуть, чтобы он сговорчивее был. Есть у тебя какая-нибудь бутылка ненужная, которую не жалко.

— Найдём.

Он даёт мне французский коньяк и я прощаюсь. Двигаю прямой наводкой в бар и забираю Кахину амбарную книгу, лежащую у Альберта на хранении. Он уже в курсе всего произошедшего и с радостью отдаёт книгу мне.

Оттуда я иду мимо Стадиона и Универмага в сторону Электро-механического завода. Дохожу до Кузнецкого и поворачиваю направо. Проверяю номер дома и убеждаюсь, что он мне и нужен. Обхожу его и иду в нужный подъезд, поднимаюсь на третий этаж и долго нагло трезвоню.

Дверь открывает испуганная женщина с печальными глазами. Как у Рыбкиной. Симпатичная, кстати женщина и совсем не старая. Чего ему неймётся? Молодух видишь ли подавай. Тот кто предал раз, между прочим, предаст опять. Так что нужно держать поводок крепко натянутым.