Дверь во тьму

Прижимая ладонь к лицу и стискивая в другой руке Меч, я отступил. Щека болела толчками — то сильнее, то слабее.

— Тебе конец, — повторили из темноты. — Ты не видишь меня, а я тебя вижу. Даже Настоящий меч тебе не поможет.

Снова свист рассекаемого воздуха, но на этот раз я успел пригнуться. Враг был где-то рядом. Придуманный мною враг, который убивал не хуже настоящего…

Я потянул рукоять, и клинок выскользнул из ножен. Настоящий меч был виден сквозь тьму — тонкая светлая полоса.

— Решил попробовать? — подбодрили меня из темноты. — Ну что ж, давай… Не промахнись.

Я слышал, где он стоит. Прекрасно слышал. Словно Летящий-Лэн хотел, чтобы я его ударил.

— Не промахнусь, — пообещал я. — Мне будет трудно не попасть.

Развернувшись спиной к своему страху, я поднял Настоящий меч. И ударил — не целясь. Трудно промахнуться по темноте.

Раздался треск, словно бритвой полоснули по бумаге. И в глаза мне ударил свет. Я зажмурился, невольно прикрываясь руками и все же видя своим Настоящим взглядом, как клочья тьмы съеживаются и исчезают. Последней погасла тьма на том месте, где стоял Летящий-Лэн.

По полу тихо стучали капли. Кровь — она не красная, она черная. В ней есть тьма. В ней всегда была тьма.

Комната, в которой я стоял, была последней. Никакого выхода — лишь дыра в потолке, узкий и длинный колодец, в конце которого дрожала искорка света.

Я посмотрел на меч в своих руках — Настоящий меч. По светлому клинку струились белые ветвистые разряды. Капля крови, упавшая на него, зашипела, сгорая.

— Ты мне пока не нужен, — сказал я мечу, И тот послушно исчез. Лишь ножны остались на поясе. Я взмахнул руками, расправляя Крыло. По комнате прошел ветер, сметая к стенам пыль.

Здесь не было никаких воздушных потоков, и взлетать было трудно. Но я взлетел, отдавая Крылу остатки сил. Странно, их оказалось так мало…

Я так и не поднялся к концу колодца. Где-то на полпути стены сомкнулись вокруг меня — и растаяли. Не успев толком сложить Крыло, я вывалился в комнату оружейника — не то через потолок, не то через стену. Хорошо, что Крыло смягчает удары.

Оружейник сидел у стола, глядя на Котенка. Тот по-прежнему лежал перед ним. Кажется, они о чем-то разговаривали.

Лэн спал на диване, подложив под голову руки. Ни в какой Лабиринт он за мной не спускался, и, сообразив это, я окончательно расслабился.

— Рад за тебя, мальчик, — сказал оружейник. Он ничуть не удивился моему появлению, голос его был спокойным и чуть печальным.

— Я победил, — сказал я, садясь рядом с Лэном.

— Понимаю. Иначе ты не вернулся бы — спокойно подтвердил торговец.

Я потрогал лицо. Крови там уже не было, ни капли. Но через щеку тянулся шрам — Тонкий, словно бы заживший давным-давно.

— Трудно пришлось? — поинтересовался оружейник.

Я кивнул. Мне почему-то казалось, что он примется расспрашивать меня, но он не сказал больше ни слова. Просто сидел и смотрел то на меня, то на ножны Настоящего меча.

Пихнув Лэна в плечо, я встал и посмотрел на Котенка. Тот отвернулся.

— Пойдем домой, — сказал я.

Всю дорогу Лэн расспрашивал меня о Лабиринте. А когда понял, что я не хочу говорить, надулся и замолчал. Котенок бежал рядом, непривычно тихий и молчаливый.

Мы поужинали в «Заведении» к восторгу очередной порции зевак. На этот раз котенок не стал их мучить — оживленно беседовал с Магдой и заказывал то новую порцию рыбы, то блюдце сметаны. Потом мы поднялись в свою комнату, и обиженный Лэн, не снимая Крыла, завалился на кровать. Котенок устроился у него в ногах.

Минут пять мы молчали. Лэн уснул — у него с этим никогда не было проблем. А мы с Котенком сидели в полумраке — лишь из окна падал тусклый фонарный свет.

Первым сдался Котенок.

— Данька, ты сердишься на меня?

— Нет, — честно ответил я. — Я рад, что у меня есть Настоящий меч.

— Тогда почему…

— А почему ты мне все не рассказал с самого начала? — спросил я.

Котенок начал нервно умываться. Потом спросил:

— Ты когда понял?

— Когда ты с оружейником разговаривал.

— И что понял? — Котенок явно не терял надежды.

— Ты не случайно меня притащил в этот мир. Ты знал, что здесь нет солнца. И хотел, чтобы я ввязался в войну с Летящими!

— Я не сразу это узнал, — тихо ответил Котенок. — Веришь?

— Как это — не сразу?

— Данька, я же не мальчик. Я вообще не человек. Я просто Настоящий свет, отраженный Настоящим зеркалом и принявший форму.

— Ну и что?

— Ты не обидишься, если я все расскажу?

— А это мы посмотрим! Рассказывай!

— Когда в какой-то мире исчезает Свет, это беда для всех миров. И для обычных, и для тех, где с Настоящим светом тоже не все в порядке.

— Это ты про наш мир, что ли?

Котенок кивнул и поморщился. Потом, словно набравшись смелости, продолжил:

— Данька, Настоящий свет — это вовсе не добрый волшебник, или бог, или что-нибудь такое, разумное. Это просто одна из трех сил.

— Из трех? — Почему-то я удивился именно этому.

— Ну да. Свет, Тьма и Сумрак…

— А это еще что такое?