Дверь в стене

На этом приятности будущего вьетнамского президента не закончились и на следующий день Патриот получил из канцелярии Хауса извещение, что он может не волноваться и что президент Вудро Вильсон будет с "Требованиями" всенепременно ознакомлен.

Между прочим, в биографии Хо Ши Мина, изданной уже в наше время во Вьетнаме, утверждается, что существует ещё и третье письмо Хауса Хо Ши Мину, более, так сказать, личное, но американцы этого не подтверждают, ссылаясь на то, что в архивах Госдепартамента нет совпадающих по времени данных с исходящими, которые подтверждали бы существование такого письма. Но это не очень важно, как не очень важно и содержание документов. Важен и важен до степени, которую трудно переоценить, сам по себе факт переписки.

Это очень хорошо понимали французы, которые понимали ещё и против кого в первую очередь направлено острие интриги.

Канцелярия президента Французской Республики немедленно связалась с только что сменившимся с поста генерал-губернатора Индокитая Альбером Сарро, передала ему известные Парижу данные на Нгуена Патриота и попросила Сарро подтвердить идентичность автора. Сарро, в свою очередь, связался с индокитайским resident superieur и на свой запрос получил телеграмму с обескураживающим ответом - Нгуен Ай Куок это реально существующий человек, а его "Требования" уже циркулируют в Ханое и вызывают там нежелательное брожение в умах.

Не сидели на месте и американцы. Хотя все их помыслы были связаны с Европой и все усилия уходили на неё же, они, понимая, что Европа Европой не ограничивается и что Европа в Европе не кончается, нашли время и на Индокитай. Разузнав, очевидно, по своим каналам о французском запросе насчёт идентичности Нгуена Синь Куна - Нгуена Тат Таня - Пола Тат Таня - Нгуена Ай Куока, американцы сразу же вытащили запал из возможной в будущем бомбы - они немедленно организовали интервью Нгуена Патриота аккредитованному в Париже американскому корреспонденту китайского журнала "Йи Че Пао" (понятия не имею, что бы это значило), а уж Нгуен Патриот предоставившуюся возможность не упустил и понарассказал в интервью много всякого разного о себе и жизни нашей скорбной.

Вернёмся к факту переписки с Хаусом. Сегодня этот человек по каким-то соображениям, не иначе как высшего порядка, из коллективной памяти человечества тщательно вычищен, но то сегодня. А тогда кто такой полковник Хаус знали точно так же, как сегодня любому дураку известно кто таков доктор Хаус. И то, что тогда телевизора не было, делу ничуть не мешало. Да даже и наоборот, голова у людей начала ХХ века была куда меньше всякой чепухой засорена. Так вот человечишка, состоящий в личной переписке с полковником Хаусом, взлетал в заоблачные выси. Тот, кто вчера был никем, становился всем, стоило ему небрежно упомянуть в разговоре, что вот, мол, вчера мне пришёл ответ от человека по имени Edward Mandell House.

- Как, от самого?!

- Ну да. От полковника. А что тут такого? Подумаешь, он мне и позавчера отвечал. Благодарил…

Ещё вчера ретушировавший фотографии невесомый Нгуен Патриот разом обрёл вес. После произошедшей мгновенной метаморфозы с ним стало незазорно встречаться людям, которые летали очень высоко. Как, например, с ним по поручению правительства тут же встретился для "личной беседы" тот самый бывший генерал-губернатор Альбер Сарро, занимавший к тому времени пост министра по делам колоний. Будь у Нгуена желание и он мог бы с лёгкостью получить от месье Альбера рекомендацию для поступления в заведение для подготовки колониальных чиновников, но на фига теперь она ему была нужна, рекомендация-то? На Сарро Нгуен Патриот произвёл впечатление столь лестное, что к нему немедленно были приставлены два агента для круглосуточного наблюдения. Но меры эти несколько запоздали.

Как немножко запоздала и реакция окопавшихся в Париже вьетнамских "старо-патриотов", не выдержавших испытния завистью и отшатнувшихся от "мальчишки Нгуена". История даже донесла до нас в каких выражениях эта зависть проявлялась. "Ну что можно ожидать от этой деревенщины из Нге Аня?" - шипели они. Им бы, дуракам, не шипеть надо было, а наняться в коки, да сплавать в Нью-Йорк, а там с товарищем Маркусом пообщаться, ума у него набраться, но в Париже сидеть, понятное дело, было куда приятнее. Набережные Сены, шансонье, запах жареных каштанов, ну и Мулен Руж, конечно, это вам не Гарлем.