Дверь в преисподнюю

— Да нет, Ваше Высочество, мы сами справляемся. А затруднения на то и созданы, чтобы их преодолевать. — Вера Павловна немного помолчала. — Ваше Высочество, я никак не могу взять в толк, как это вы умудрились за несколько лет так преобразить отсталую бедную страну? Не иначе как без колдовства не обошлось.

Виктор искренне расхохотался:

— Ну, вы уж скажете! Вы бы еще заподозрили меня в связях с нечистой силой. Да нет, все гораздо проще. Вот скажите, как вам, уважаемая Вера Павловна, удалось из ничего создать такую замечательную швейную?

— Ну, вы же мне сами подсказали, как взяться за дело, — пожала плечами Вера Павловна, — и даже ссудили средствами на обзаведение. Я стала закупать ткань в больших количествах — так выходит дешевле, чем часто и понемногу. Искала по всем окрестным деревням способных девушек и обучала их швейному делу. И платить им стала с учетом вклада каждой в общее дело. Они понимают, что работают прежде всего сами на себя, а не на кого-то постороннего, и оттого стараются изо всех сил. А когда мы накопили денег, то построили этот большой дом. Внизу швейная, а наверху живут девушки. Ну не все, конечно, а только кто сами того пожелали. Вместе жить и веселее, и дешевле… Ваше Высочество, — перебила сама себя Вера Павловна, — вот вы помянули галлов и Лютецию, а у меня такая мысль возникла — а не пора ли и вправду выходить за пределы Новой Ютландии? Могли бы завести лавки готового платья в Царь-Городе, Новой Мангазее, в других крупных городах…

— Непременно пора, — согласился Виктор, — я и сам хотел с вами об этом поговорить. Такие лавки принесут не только прибыль, но и дополнительную известность нашему королевству… А вы спрашиваете — как у меня получилось. Просто я делал то же самое, что и вы, но в размерах всей страны. Конечно, трудно приходилось, очень трудно. Никто поначалу не понимал. Таких, как вы, были единицы. Но главное — начать! А когда люди поняли, что все это ради их же блага, то и отношение изменилось. Не сразу, конечно — исподволь. Ну да что рассказывать — вы же сами видели, как все было. Знаете, Вера Павловна, в нашей семье сложился обычай — в молодости путешествовать в Европу, набираться знаний и опыта. Вот и мой дядюшка туда ездил, а привез только склонность к поэзии и прочим высоким искусствам. Нет, я не против искусств, да и то, что вы здесь делаете, скорее можно искусством назвать, нежели ремеслом, но ведь поэзией сыт не будешь! А я, находясь в Европе, изучал науки, ремесла, разные новейшие приспособления, да все примеривал — что и как можно использовать в наших ново-ютландских условиях. С той только разницей, что там хозяева все это внедряют ради собственного обогащения, а я решил, что если когда-нибудь и смогу начать перемены, то единственно ради блага тех людей, которые своими руками создадут новую страну, цветущую и богатую. Конечно, не одно поколение сменится, прежде чем мы достигнем уровня просвещенной Европы, но другого пути не дано. И я сказал себе — вот оно, наше будущее. И наша задача — стремиться к нему, работать для него, приближать его, переносить из него в настоящее, сколько сможем перенести…

Тут Виктор ощутил, как что-то упало ему на плечо — оказалось, что это домовой Кузька, сидевший на печке и слушавший разговор, вдруг не то спрыгнул, не то свалился оттуда, а чтоб не приземляться на жесткий пол, произвел посадку прямо на Его Высочество.

— А, Кузьма Иваныч! — совсем не рассердился Виктор. — Вы что же, теперь нанялись к Вере Павловне печки чистить?

— Красиво говоришь, Ваше Высочество, — пробурчал Кузька, — а Марфа того гляди… — С этими словами домовой совсем уж непочтительно принялся трясти Виктора за плечи.

— Что с ней? — вскричал Виктор.

На столике в изголовье кровати тускло трепетала свечка. Кузька настойчиво тормошил Виктора, а когда тот наконец-то открыл глаза, домовой быстро заговорил:

— Вставай, Ваше Высочество, иначе Марфу того, этого…

— В чем дело? — пробормотал Виктор, все еще с трудом соображая, где он и что происходит.

— Бежим скорее, — продолжал Кузька, — княжну того гляди ухайдакают, а ты тут дрыхнешь!

Еще не до конца соображая, где он — в швейной у Веры Павловны или у себя в королевском замке, но услышав, что в опасности Марфа, Виктор вскочил, накинул халат, схватил свечку и с Кузькой на плече кинулся в сторону Марфиной опочивальни.

— Быстрее, быстрее, — торопил домовой, — а то поздно будет!

— Кто ее хочет убить? — задыхаясь на бегу, спросил Виктор.

— Кабы я знал, — отвечал Кузька, — а уж лиходеев у нас хватает.