Дверь в никуда

Рождество было именно таким, каким его Стив и представлял себе. Из палаты напротив в своих розовых, похожих на турецкие, халатах пришли женщины, те из них, которые могли ходить. Они пожелали всем мужчинам счастливого Рождества. Затем началась суматоха других посещений. Пришел священник с больничным хором, который исполнил несколько хоралов, за ними явились лечащие врачи, причем некоторые из них пришли со своими женами и детьми. Дети поменьше явно скучали и бегали взад и вперед по палате, скользя на паркетном полу. После докторов приехали телерепортеры, чтобы сделать репортаж о том, как отмечают Рождество жертвы террористического акта. От всей этой суматохи Стив потерял чувство времени, ему все казалось, что еще раннее утро, хотя, в действительности, был уже полдень. Вскоре принесли рождественский обед. Заведующий хирургическим отделением разрезал индейку, и санитарочки забегали с тарелками, разнося их пациентам. Внесли вино из импровизированного винного погреба Стива; оно оказалось приятным дополнением к тому, что уже было выпито утром.

После обеда старый продавец газет, блаженно улыбаясь, откинулся на подушки и быстро погрузился в сон, безмятежно посвистывая носом.

Сразу после полудня начались визиты родственников. Одна за другой появлялись семьи. Родители, жены и дети, окружали кровати больных.

Когда в коридоре раздалось цоканье каблуков, Стив, еще не видя следующего посетителя, уже знал, кто идет.

На Кэсс было меховое пальто, купленное ею в Риме по случаю. Шкурки были подстрижены и покрашены до такой степени, что мех потерял свой натуральный вид. Единственным напоминанием о животных остались кисточки хвостиков, свисавших с плеч. Меховая шляпка была плотно надвинута ей на глаза так, что видны были только ярко накрашенные губы. В этом наряде у Кэсс был сногсшибательный вид, словно в палату зашла обложка журнала мод. И, конечно, ее появление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Все присутствовавшие обернулись и в течение минуты рассматривали экстравагантную посетительницу. А Кэсс остановилась рядом с кроватью Стива и посмотрела на него.

– Привет!

– Боже, Кэсс, – произнес он. – Ты не изменяешь себе даже на Рождество!

Он попытался вспомнить, когда видел ее в последний раз, и не смог. В любом случае, их последняя встреча была несколько месяцев назад.

Кэсс пожала плечами под своими мехами, расстегнула пальто. Под ним на ней была кашемировая узкая блузка кремового цвета. Она блестела и походила на мех сиамской кошки, подчеркивая сходство Кэсс с этим животным. Стиву было знакомо загадочное выражение ее зеленых дымчатых глаз. Такими они казались потому, что Кэсс была близорука, но не хотела носить очки.

– Ну и классный у тебя вид! – сказал он и закашлялся, в ту же секунду, поймав себя на мысли, что его фраза прозвучала двусмысленно. Кэсс была хороша как всегда.

– О тебе, пожалуй, этого не скажешь.

– Благодарю…

Она прошла вперед и села на край его кровати. Ее ноги под короткой вязаной юбочкой в белых чулках казались еще длиннее.

– О, дорогой, я не имела ввиду ничего такого. Просто я хотела сказать, что все это чудовищно.

– Ладно, ладно, я все понял.

– Ну вот, – подумал Стив, – кажется опять начинаем спорить.

Похоже на то, что они совершенно не способны понять друг друга. Даже трудно представить, что эта хорошенькая девушка с широкими раскосыми глазами когда-то была его женой. Она оглянулась, зябко передернула плечами.

– Ух, ненавижу больницы! Как только ты тут можешь лежать!

Он улыбнулся.

– Ого, еще как могу! Лежу, слушаю разговоры, присматриваюсь к сестричкам. Есть тут одна, очень хорошенькая, рыженькая такая… Вот так вот, наблюдаю, размышляю и сплю. Так что бывают случаи и похуже.

Кэсс рассмеялась и скрестила ноги.

– А я вот не могу так много думать. Бедненький ты мой!

Стив подумал о том, что она по-прежнему чертовски привлекательна. Если бы она лежала рядом с ним, он повел бы рукой по впадине меж ее грудей, по упругому животу, а потом еще ниже к атласному холмику меж ее покатых бедер. Он вспомнил, как она вздыхала от наслаждения и ее широко открытые глаза рассеянно останавливались на его лице.

Стив неловко пошевелился под одеялом, чувствуя тяжесть гипса на сломанной ноге.

– Болит? – невинно спросила Кэсс, указывая глазами на его ногу.

– Да нет, это не от боли.

Она уловила намек в его фразе и, довольная произведенным эффектом, засмеялась. Стиву внезапно пришло в голову, что в сущности, они очень плохо знают друг друга. Он узнал Энни значительно ближе и глубже, хотя все часы, проведенные под обломками, они только держались за руки, да потом он старался поудобнее уложить ее голову. Кэсс, глядя на него, ревниво спросила:

– А Викки? Она уже приходила к тебе?

– Викки? Да, она приходила позавчера, как только разрешили посещение всем, а не только ближайшим родственникам. На Рождество она уехала домой, в Норфолк.

Кэсс немного помолчала.

– Почему ты назвал ближайшим родственником Боба? Как будто у тебя больше никого нет, кроме него.

Стив вздохнул.