Дверь в никуда

Радужное сияние счастья, казалось, наполнило коридоры госпиталя, когда он шел к Стиву. А сейчас, когда Мартин смотрел на лежащего перед ним мужчину, он вдруг вспомнил то узкое пространство, в котором этот человек и его жена провели полные ужаса и боли часы.

– Совсем, как могила. Тесно и мрачно, – подумал он, и ему на память пришло, как однажды они с Энни видели в каком-то соборе средневековую гробницу. Это было давно, еще до рождения мальчиков. Они тогда путешествовали по стране и зашли в этот старинный храм.

Каменный вельможа и его жена лежали плечо к плечу на своем каменном ложе. Рядом с ними было такое же каменное изваяние их любимого пса, уснувшего у них в ногах. Энни и Мартин с трудом разобрали полустершийся готический шрифт на могильной плите: «И в смерти они не разлучились».

Энни, вздохнув, сказала, что это очень романтично, а Мартин поразился тому, как темно должно быть этому вельможе и его жене лежать вдвоем под могильной плитой в таком узком пространстве. Мартин и Энни вдруг оба вздрогнули, а потом рассмеялись и пошли рука об руку в боковой предел собора любоваться мозаичными витражами на окнах.

Эта страшная могильная близость сейчас припомнилась Мартину и его словно обдало холодом от этого воспоминания.

– Я очень рад, что ей стало лучше, – произнес Стив. Слова прозвучали как-то официально, но они не выдали его чувства, и это было хорошо.

– Я много думал о ней и очень беспокоился. Право, меня не за что благодарить, мы просто помогали друг другу. Когда один уже совсем цепенел от страха, другой старался убедить его, что все будет хорошо. Я знаю, что не смог… не смог бы так долго продержаться, если бы не Энни.

Стив заметил, что в палате стало очень тихо. Муж Энни продолжал смотреть на него. В другое время можно было бы заметить, какое у него забавное, расслабленное выражение лица, какой у него дружелюбный взгляд. Хороший человек, наверняка, отличный парень.

Стив торопливо спросил: «Как ваши дети Бенджи и Том? Они должно быть… совсем измучились без матери?»

– Да, – сказал Мартин. – Они так скучают. – Стив произнес спокойнее:

– Знаете, там, под развалинами мы разговаривали… все эти долгие часы, пока не обвалилась стена. Мы говорили обо всем на свете. Она рассказала мне о вас, о детях, о вашем доме. Она говорила о том, что не хочет умирать и оставлять всех вас.

Мартин поднес ладони к лицу, потер глаза, сильно нажимая на веки пальцами. Ему пришло на ум, что он глупо выглядит в этой палате со всей своей усталостью и внезапным облегчением.

– Я знаю, она должна была говорить об этом, – подтвердил он. – Энни не могла сдаться ни – тогда, ни здесь, наверху, среди всех этих аппаратов.

– Я рад, – снова сказал Стив нейтральным тоном. Мартин встал.

– Мальчишки в порядке, хотя, конечно, Тому тяжелее, потому что он знает, что произошло с мамой, и не может пока с нею увидеться. Врачи никого к ней не пускают, кроме меня.

Стив снова почувствовал, как в груди шевельнулась ревность. Теперь он хотел, чтобы Мартин скорее ушел, но тот продолжал нависать над его кроватью.

– А у вас как дела?

Стив пожал плечами: «Сломанная нога, порезы, ушибы. Не страшно…»

Мартин осмотрелся, взглянул на тускло освещенную палату.

– Для вас это тоже неудачное Рождество, правда? А как ваша семья?

– Я не женат. А на счет Рождества… это вообще не самое любимое мое время года.

Мартин кивнул понимающе. И вдруг сказал, задумчиво улыбаясь:

– А Энни любит Рождество.

Наконец он протянул руку, Стив пожал ее, и Мартин улыбнулся на прощание.

– Пожалуй, я пойду. Дети проснутся часов в пять утра.

– Идите и постарайтесь заснуть.

– Да, – ответил Мартин.

– Теперь мне это удастся.

После его ухода Стив долго лежал с открытыми глазами. Известие о том, что Энни выздоровеет, стало для него таким же важным, как какой-нибудь драгоценный талисман. У них все будет хорошо. И больше ни о чем другом он не мог думать.

Когда Мартин вернулся домой, там было очень тихо. Его родители, жившие у них, пока Энни находилась в больнице, уже легли спать. Мартин прошел в кухню и еще выпил виски. Он вспомнил прошлые рождественские праздники, которые они проводили вместе с Энни, улыбался, думая о том, с каким удовольствием она соблюдала все ритуалы этого семейного торжества. Энни сама сшила мальчикам большие красные чулки для подарков. Мартин знал, что и сейчас, когда он поднимется в детскую, чулки эти уже будут висеть у сыновей на кроватях.

ЕСЛИ ОНА УМРЕТ…

При мысли об этом его снова охватил ужас, и он судорожно сжал стакан. Но Энни не умрет! Ее раны пока еще очень серьезны, но все-таки теперь была уверенность в том, что она будет жить. Наступили мгновения простого человеческого счастья. Сейчас Рождество, их дети спят наверху, и все будет прекрасно.

Мартин поставил пустой стакан и пошел наверх в комнату мальчиков. Взял красные чулки, которые они повесили у себя в ногах на спинки кроватей, потом поправил одеяла, и, несколько минут смотрел на спящих детей. В своей спальной Мартин достал из-за шкафа подарки, которые Энни заботливо припрятала там.