Дверь в никуда

Но сейчас у Никиты продвинулось здорово то, что раньше представляло для него большую сложность, и чему Володя придавал большое значение — социальные науки. Постепенно он начинал понимать причины произошедшего в мире, понимать ход истории, который до этого казался ему нелепым и нелогичным. И многое прояснила для него концепция работы-игры, которую сердцем принять пока не мог, но головой осваивал. Так он понял, почему Тепе, человек не от мира сего, так охотно тратит на него столько времени. Ведь не ради же удовольствия общения — Тепе общаться с Никитой было сложно, порой неприятно. Слишком Никита отличался от окружающих. Тепе делал это потому, что Никита мог проникнуть в места, куда Тепе проникнуть не мог. А Тепе мог прикоснуться к этому новому миру только через Никиту. Любопытство толкало его помогать Никите.

Никита вспомнил первые уроки новейшей истории. Теперь он по другому осмысливал их, теперь странное поведение создателей этого мира — членов Общества уже не казалось ему таким нелогичным. А ведь в те уроки, не понимая логики событий, он просто не верил Володе.

— Ладно, начну с того, что общество без денег, говорил Володя, — это общество, в котором отсутствует принуждение людей к труду, прежде всего. То есть все люди работают просто из интереса к самой работе. И уже как следствие нет собственности, потому что собственность как раз и нужна для принуждения к труду, которым люди не будут заниматься из интереса. Коммунисты твоего века этого не понимали, а потому все их попытки построить общество без собственности были обречены. В твое время из всех видов труда, необходимых людям, большинство было неинтересно. По доброй воле ни один человек не стал бы такой работой заниматься всю жизнь, если бы у него был другой выход. Вот коммунисты твоего времени и пытались создать нового человека, способного всю жизнь жертвовать собой ради других, практически добровольного раба. Только ничего хорошего из этого выйти не могло. Это привело бы к обществу, где одни занимаются всю жизнь тем, что им нравится, а другие переделаны так, чтобы им нравилось то, чем их заставляют заниматься. Я не вижу в таком обществе ничего хорошего. Простой выход: дать людям такую работу, чтобы они сами хотели работать. Такая работа была, для нее и людей переделывать не надо было. Писатели, художники, ученые еще в твое время, да и много раньше работали не ради заработка, а потому что им это было интересно. Часто они занимались этим не просто бесплатно, но и платили свои деньги за возможность работать, а то и жизнью рисковали. Потому что иначе не могли. Только такой работы было мало, на всех не хватало. Большинство занимались тем, что скучно, но нужно. И все попытки вернуться к Золотому Веку — к коммунизму первобытной охотничьей цивилизации были обречены. До двадцать первого века были обречены.

Началось все в России. В конце двадцатого — начале двадцать первого века, после антисоветского переворота, который тебе известен, произошел ряд финансовых крахов, окончившихся экономической изоляцией России. Запад потерял к ней интерес: народ стал настолько беден, что Россия была потеряна для развитых стран как рынок. А промышленность была настолько разрушена, что возможность появления нового конкурента их тоже уже не пугала. После того, как у России за долги отобрали все зарубежное имущество, рубль упал, поездки за рубеж стали практически невозможными, хотя их никто не запрещал. Изоляция была односторонней: сырье по прежнему уходило из Росси на запад, но обратно взамен уже ничего не приходило. Правителей страны это не устраивало: им хотелось сохранить свою власть, а для этого нужно было сохранить государство. Экономика России стала полусоциалистической. Не из идеологических соображений, а просто это была единственная возможность выжить. Правительство вынуждено было выбирать: или подавлять голодные бунты силами таких же голодных солдат и офицеров, или ввести распределение по карточкам в большей части страны. Вид колбасы в витринах магазинов голодных насытить никак не мог. К счастью удалось избежать распада страны. Положение сложилось в России странное: с одной стороны абсолютно нищие народ и государство, деньги не имеют никакой ценности. С другой стороны предприятия хоть и разрушены, но не полностью, есть и ученые, и инженеры, и квалифицированные рабочие. Но рыночная система мешает запустить эти предприятия: для этого нужны деньги у самого предприятия и деньги у потребителей продукции. А денег нет. Тогда вся крупная промышленность была национализирована, большинство владельцев крупных состояний или сбежали, или были посажены и расстреляны.

— И Америка не заступилась за них?

— Не только не заступилась. Оттуда выдали многих сбежавших владельцев. И даже вернули небольшую часть украденных денег.

— Не понимаю.